Присягнувшие Тьме

В Веве я свернул по шоссе Е27, а после Бюля съехал со скоростной трассы и стал подниматься вверх в направлении Шпица. Мне вспомнился путь через Симплонский перевал: казалось, с той моей гонки по туннелям прошло несколько веков.

Вессенбург.

Жюли Делёз не обманула: я увидел надпись – «Вилла Паркоссола». Я съехал с блестящего асфальта на заснеженный проселок. Пейзаж помрачнел, как нахмуренное лицо. Ели сдвинулись, потемнели. Синеватые сугробы перекликались со стальными тучами, нависшими над лесом.

Появился указатель в начале подъездной дорожки из светлого гравия. Я поехал по ней. Миновал серую трансформаторную будку. Выглядывая из-за кустов, она странным образом усиливала ощущение запустения.

За поворотом деревья расступились, и показалась вилла. Конструкция из нескольких бетонных террас, стоящая на опорах над водопадом.

Я выключил фары, чтобы рассмотреть строение при свете луны. Оно напоминало знаменитый «Дом над водопадом» Фрэнка Ллойда Райта, где использован тот же принцип.

Я остановился метрах в пятидесяти от парковки. На ней не было ни одной машины. Вынул фонарик и резиновые перчатки и выскочил наружу.

Я направился к дому, держась в тени. Шум потока заглушал звук моих шагов.

Теперь я мог разглядеть виллу как следует. Выступавшие одна из-под другой террасы с цементными балюстрадами нависали над водопадом, бросая вызов законам физики. Задняя массивная часть дома служила противовесом. Свет нигде не горел. Слева две квадратные кирпичные башенки сторожили вход в застекленный вестибюль. Серебристые струи и черные ели отражались в стекле, создавая иллюзию, будто природа проникла в жилище.

Я подошел еще ближе и подметил одну деталь. Окна были закрыты ставнями. Не там ли Белтрейн? Я нырнул под нижнюю террасу и стал подниматься по навешанным над водопадом мосткам. От воды тучей летели брызги, и все лицо у меня сделалось мокрым.

Наконец я прошел под главной частью здания. От конца мостков вела вниз, к серебрящемуся газону, бетонная лестница. Я сбежал по ней, постоянно оглядываясь. Здесь был главный фасад с парадным входом, звонком, камерой наблюдения. Под лунным светом блестел гравий. Картинка, да и только.

Я тут же прижался к стене и рванул к левому углу в поисках черного хода – или окошка, которое можно разбить. По пути мне попалась еще одна лестница, уходящая вглубь, под основание. Движимый инстинктом, я бросился туда и обнаружил железную дверь.

Амбарную или гаражную.

По спине у меня побежали мурашки. Я выхватил «глок» из кобуры и снял с предохранителя. Мой плащ, промокший и обледеневший, лип к телу. Машинальным жестом я нащупал на двери стальную крестовину. Взломать такую невозможно. Я наудачу надавил на ручку. Дверь повернулась на петлях. Открыто.

Просто открыто!

Я дослал пулю в ствол своей пушки и проскользнул в темноту.

111

Коридор.

Абсолютно темный.

Я продвигался во мраке, отрешившись от всех мыслей. Позади себя я оставил приоткрытую дверь и шум потока. Вдруг я понял, что нахожусь не просто в подполе или гараже, а в преддверии святилища. В потаенном месте за бетонными стенами, скрывающими самые страшные секреты.

Глаза привыкли к темноте. В глубине узкого прохода замаячила еще одна дверь. Сердце у меня замирало. Вдруг в лицо мне пахнуло жаром. Горячим паром, непонятно откуда взявшимся в это холодное время года. И еще запахом, который я сразу узнал.

Запахом сырого мяса.

Мертвечины.

Наконец-то я проник сюда. В логово Пришельца из Тьмы. Я шел дальше. Никаких звуков, кроме гудения парового котла или вентиляционной системы. Жара усиливалась. Вот я уже у двери. За ней меня ожидал кошмар. Эта очевидность внезапно успокоила меня. Я взялся за ручку двери, невозмутимый и бесстрастный.

Дверь поддалась легко. Все шло как по маслу. Где-то глубине моего мозга прозвенел тревожный звонок: все это попахивает ловушкой, Белтрейн где-то здесь и ждет меня. «ТОЛЬКО ТЫ И Я».

Комната тонула во тьме. Я вытащил из кармана фонарик и включил его. Я был готов увидеть банки с насекомыми, парники с лишайниками. Но это оказалась простая лаборатория цифровой фотографии.

Я подошел к доске, установленной на козлах: на ней в беспорядке были навалены снимки. Я положил фонарь, убрал пистолет в кобуру и натянул резиновые перчатки. Потом направил свет фонаря на фотографии. Все это я уже видел раньше. Изуродованное лицо Сильви Симонис. Ее тело, съеденное червями и мухами. Только на этих снимках женщина была еще жива…

Постаравшись унять дрожь, я продолжил просмотр. Обезображенный мужчина с разинутым в крике ртом. Сальваторе Джедда. Умирающий старик, чья зеленоватая плоть лопается, распираемая газом. Без сомнения, это отец Раймо.

Еще лица, еще тела. Что ни снимок, то подтверждение. Многие годы в разных концах Европы Белтрейн убивал, мстя за «лишенных света» от имени дьявола.

Мне захотелось, чтобы этот момент стал историческим.

Чтобы всему миру стало известно.