Приснись

Ее слезы просочились сквозь ткань моей домашней футболки, но я не уговаривал Тамару не плакать. Она была сильной женщиной и занималась мужской работой. Если уж дала слабину, значит, действительно была на пределе. И надо было позволить ей хотя бы выплакаться, вдруг полегчает?

Неожиданная мысль удивила меня самого: «А что сделала бы Женя на моем месте? Она же вечно всех поддерживает и вытаскивает из пропасти…»

И точно подсказка от нее прилетела — родилась идея!

Погладив Тамару по голове, я тихо произнес:

— Давай у нас с тобой будет ритуал: каждый четверг будем встречаться в той кофейне в Лаврушинском переулке, где мы познакомились? Скажем, в шесть вечера. Просто увидимся, поболтаем.

Я имел в виду, что она сможет насмотреться на меня, если ей это так нужно, и жить этим еще неделю, потом еще… Но сказать напрямую у меня язык не повернулся.

Однако Тамара угадала непрозвучавшее, и заплаканные глаза ее прояснились.

— И так будет всегда?

— Пока тебе не расхочется меня видеть, — заверил я.

Она медленно втянула воздух и расплылась в улыбке, точно я выдернул из ее сердца ту злосчастную нить, и облегчение помогло ей расправить плечи. На всякий случай я заверил:

— Я не нарушу нашу договоренность. Только если сломаю ногу или…

— Прекрати! — вскрикнула она уже без прежнего надрыва, даже рассмеялась без голоса. — Не хочу даже мысли допускать, что с тобой может такое случиться.

— Ладно. Ничего со мной не случится.

— А почему именно по четвергам?

В ней уже проснулся следователь, которому непременно нужно было до всего докопаться. Я ответил уклончиво:

— Надо реабилитировать этот день чем-то хорошим. Однажды в четверг со мной случилось… Ну, кое-что случилось. С тех пор я ненавижу этот день недели.

Мне показалось, будто она поняла, о чем речь. Молча кивнула, оторвалась от меня и, вытирая щеки, прошлась по комнате. Голос ее зазвучал по-деловому:

— Так что у тебя стряслось?

Я не стал темнить и заявил напрямую:

— Мне нужен сравнительный анализ ДНК.

— Кого с кем?

— Меня. С одним мальчиком.

Резко обернувшись, Тамара вздернула брови:

— Ты подозреваешь, что он твой… Кто?

— Сын.

— А его мать не говорит правды?

— Эта сука бросила его в роддоме. Я даже ничего не знал о нем!

От нравоучений она, к счастью, удержалась. Только уточнила:

— Где он сейчас?

Когда я выложил все, что знал о Саше Котикове, она записала это в блокнот и проговорила сдержанно:

— Попробую. Где моя сумка?

— А у тебя с собой эти штуки для этого… как его?

— Соскоба с внутренней щечной поверхности полости рта, — ответила Тамара четко. — Да, пробирка и палочка у меня с собой. Считай, тебе повезло… Или подсознание велело мне подготовиться.

— А как ты поступишь с… с Сашкой?

— Это не твоя забота.

Я вздрогнул от неожиданности, но следом почувствовал облегчение: мои заботы взял на себя человек, который точно все сделает правильно. И не причинит мне зла — в Тамаре я был уверен.

Поэтому без опаски разинул рот, и она поскребла изнутри мою щеку. Упаковала пробирку и неожиданно двинулась к выходу. Я растерялся:

— Уже уходишь?

Она небрежно бросила через плечо:

— А ты всерьез думал, что я погоню тебя в постель против твоей воли? Я же сразу сказала, чего хочу больше всего… И ты обещал, что у меня будет возможность смотреть на тебя.

— Будет, — заверил я.

Волна благодарности захлестнула меня, и на пороге я снова обнял ее. Больше Тамара не плакала, и был риск, что в ней пробудится желание, но она отстранилась первой и подарила мне родственный поцелуй в щеку:

— До четверга.

Закрыв за ней дверь, я подумал, что Фрейд сильно преувеличивал силу сексуального влечения. Порой любовь способна выбраться из постели и воспарить над ней…

Я чувствовал себя почти счастливым.

* * *

Я не сразу сообразила, что Макс перестал мне сниться…

Мои мысли, мое сердце, все мое существо теперь занимает Гоша, и эти ощущения абсолютно не знакомы: никогда прежде мне не доводилось испытывать подобную полноту слияния с другим человеком. И папу, и Милку я любила совершенно иначе, ведь платоническая любовь, при всей своей красоте, не будит в человеке телесных — таких мощных! — сил.

Когда Гоша только прикасается, у меня закладывает уши и в голове поднимается звон, словно мое тело взмывает в высоту и торжествует, ощущая незнакомую легкость. Почему-то я даже не испытываю сомнений: он любит меня в истинном смысле этого слова, а не просто хочет взять то, что плохо лежит и никому больше не нужно.

Когда мы впервые остаемся вдвоем в нашей пустой квартире, я не испытываю ни неловкости, ни страха. Хотя сразу понимаю: сейчас наконец случится то, что с моими ровесницами произошло еще лет десять назад.

Я толком не представляла, как вести себя в постели, ведь эротические эпизоды фильмов показывали девушек изящных, ловких, а мне уж точно не стоило подражать им. Так и раздавить Гошу недолго… Но оказалось, что в реальности все гораздо проще и нежнее, чем на экране. Или это мне с Гошей так повезло?

— Любимая, — выдыхает он мне в шею, когда снова удается заговорить. — Какая же ты чудесная…