Читаем Пристрастные рассказы полностью

Пристрастные рассказы

Они сорвали по цветку,И сад был весь опустошен.

(А. Плещеев, «Был у Христа-младенца сад…»)

На неопределенный, но всегда один и тот же мотив (если Маяковскому загораживали свет, когда он рисовал, или просто становились перед самым его носом):

Мадам, отодвиньтесь немножко!Подвиньте ваш грузный баркас.Вы задом заставили солнце, —а солнце прекраснее вас…

(Саша Черный, «Из „шмецких“ воспоминаний»)

Часто спрашивал заинтересованно и недоуменно:

Отчего на свете столько злаИ какого вкуса жабье мясо?

(Саша Черный, «Квартирантка»)

Популярна была и с чувством пелась и долго продержалась песня:

Погоди, прэлэстница,Поздно или раноШелковую лестницуВыну из кармана!

(Козьма Прутков, «Желание быть испанцем»)

Когда Маяковский пел это, мы были совершенно уверены, что он слегка влюблен.

Часто пелись частушки:

Я голошее не ношу,берегу их к лету,а по правде вам скажу, —у меня их нету.Ты мой баптист,я твоя баптистка.Приходи-ка ты ко мнебаб со мной потискать.

Часто песенка Кузмина в ритме польки:

С авершенно н епонятно,п очему бездетны вы?* * *

Маяковский любил ранние стихи Василия Каменского, особенно:

«Сарынь на кичку!»Ядреный лапоть Пошел шататься По берегам.«Сарынь на кичку!» В Казань! В Саратов!В дружину дружную На перекличку, На лихо лишнее врагам!

(«Степан Разин»)

Когда приехали в Петроград Пастернак и Асеев и прочли Маяковскому стихи, вошедшие потом во «Взял», Маяковский бурно обрадовался этим стихам.

Он читал Пастернака, стараясь подражать ему:

В посаде, куда ни одна ногаНе ступала, лишь ворожеи да вьюгиСтупала нога, в бесноватой округе,Где и то, как убитые, спят снега.

(«Метель»)

И асеевское:

С улиц гастроли Люцебыли какой-то небылью,казалось — Москвы на блюдцеодин только я неба лью.

(«Проклятие Москве»)

Маяковский думал, чувствовал, горевал, возмущался, радовался стихам — своим, чужим ли. В те годы Маяковский был насквозь пропитан Пастернаком, не переставал говорить о том, какой он изумительный, «заморский» поэт. С Асеевым Маяковский был близок. Мы часто читали его стихи друг другу вслух. В завлекательного, чуть загадочного Пастернака Маяковский был влюблен, он знал его наизусть, долгие годы читал всегда «Поверх барьеров», «Темы и вариации», «Сестра моя жизнь».

Особенно часто декламировал он «Памяти Демона», «Про эти стихи», «Заместительница», «Степь», «Елене», «Импровизация»… Да, пожалуй, почти всё — особенно часто.

Из стихотворения «Ты в ветре, веткой пробующем…»:

У капель — тяжесть запонок,И сад слепит, как плес,Обрызганный, закапанныйМильоном синих слез.

Из стихотворения «До всего этого была зима»:

Снег все гуще, и с колен —В магазинС восклицаньем: «Сколько лет,Сколько зим!»

«Не трогать» — всё целиком и на мотив, как песню, строки:

«Не трогать, свежевыкрашен», — Душа не береглась.И память — в пятнах икр и щек, И рук, и губ, и глаз.

На тот же мотив из стихотворения «Образец»:

О, бедный Homo Sapiens,Существованье — гнет.Другие годы з апоясОдин такой заткнет.

Часто Маяковский говорил испуганно:

Рассказали страшноеДали точный адрес.

И убежденно:

Тишина, ты — лучшееИз всего, что слышал.Некоторых мучает,Что летают мыши.