Пристрастные рассказы

Ехали каз аки, ды ехал иказ аки.
Ды ехали каз ааки, чубы па губ ам.
Ехали казаки ды на башке папахи,
Ды на б ашке папахи через Дон н аКуб ань.

Часто цитировал строчки Вольпина:

Поэтому, как говорил Жан-Жак Руссель,
Заворачивай истории карусель.
Не Руссель, товарищ, а Руссо.
В таком случае не карусель, а колесо.

(«Королева ошиблась»)

У Маяковского записана парафраза стихов Уткина, очевидно, подошедших ему под настроение:

Кружит, вьется ветер старый.
Он влюблен, готов.
Он играет на гитаре
Телеграфных проводов. [49]

Как-то, кажется в 1926 году, Маяковский пришел домой и сказал, что на завтра позвал Маршака обедать. Черт знает что делают с ним эти старые девы! Человек в ужасном состоянии!

Учительницы изводили тогда Маршака тем, что он «недостаточно педагогичен». Гостей Маяковский приглашал:

Приходи к нам, тетя лошадь,
Нашу детку покачать.

Если собеседник мямлил:

Раскрывает рыбка рот,
А не слышно, что поет.

(«Сказка о глупом мышонке»)

Очень нравилось ему:

По проволоке дама
Идет, как телеграмма.

(«Цирк»)

Провожая девушку домой, он говорил стихами Веры Инбер:

И девочку Д ороти,
Лучшую в городе,
Он провожает домой.

(«О мальчике с веснушками»)

Про ребенка, которого давно не видел:

Все растет на свете —
Выросли и дети.

Когда у кого-нибудь болела нога:

Ноги — это гадость,
Если много ног.

(«Сороконожки»)

Про собаку:

Уши висели, как замшевые,
И каждое весило фунт.

(«Сеттер Джек»)

За вином:

Протяните губы те
(Вот вино Абрау).
Что ж вы не пригубите,
«Meine liebe Frau?»

(«Европейский конфликт»)

Перед воскресеньем:

Значит, завтра будет праздница?
Праздник, детка, говорят.
Все равно, какая разница,
Лишь бы дали шоколад.

(«Моя девочка»)

В Берлине в ресторане он заказывал обед официанту: «Geben Sie ein Mittagessen mir und meinem Genius!'» «Гениус» произносил с украинским акцентом: Henius.

Маяковский огорчался, что не может прочесть Гейне в оригинале. Часто просил меня переводить его подстрочно. Как нравилось ему стихотворение «Alln"achtlich im Traume sehe ich dich!». [50]

Есенина Маяковский читал редко. Помню только:

Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?

(«Сорокоуст»)

Н. Ф. Рябова вспоминает, что в Киеве в начале 1926 года, когда он писал стихотворение «Сергею Есенину», Маяковский без конца твердил, шагая по комнате:

Предначертанное расставанье
Обещает встречу впереди.

Она сказала ему:

— Владимир Владимирович, не «предначертанное», а «предназначенное».

Маяковский ответил:

— Если бы Есенин доработал стихотворение, было бы «предначертанное».

При жизни Есенина Маяковский полемизировал с ним, но они знали друг другу цену. Не высказывали же свое хорошее отношение — из принципиальных соображений.

Есенин переносил свое признание на меня и при встречах называл меня «Беатрисочкой», тем самым приравнивая Маяковского к Данте. Мандельштама Маяковский читал всегда напыщенно:

Над желтизноуй правийтельственных зданий…

(«Петербургские строфы»)

и

Катоуликом умреуте вы…

(«Аббат»)

Нравилось ему, как почти все рифмованное о животных:

Сегодня дурной день,
Кузнечиков хор сплит

(вместо — «спит»),

Гумилева помню только:

А в заплеванных тавернах
От заката до утра
Мечут ряд колод неверных
Завитые шулера.

и

Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев.
С розоватых брабантских манжет.

(«Капитаны»)

Чтобы сбить с этих строк романтическую красивость:

С розоватых брабантских манзет.