Пристрастные рассказы

Хорошая лошадь Уайт хорс,
Белая грива, белый хвост.

Когда-то мы придумали игру. Все играющие назывались Фистами. Водопьяный переулок, в котором мы тогда жили, переименовали в Фистовский и стали сочинять фистовский язык. Эта игра увлекала Маяковского несколько дней. Он как одержимый выискивал слова, начинающиеся с буквы Ф или с имеющейся в них буквой Ф, и придавал им новый смысл. Они означали не то, что значили до сих пор.

Вот примеры, записанные тогда же:

Фис-гармония — собрание Фистов.

Соф-около — попутчик.

Ф-или-н — сомнительный Фист.

Ф-рак — отступник.

Фи-миам — ерунда.

Фис-пташка — ласкательное.

Га-физ — гадкая физиономия.

Ф-рукт — руководитель Фистов.

Ан-фиски — антифисты.

Тиф — тип.

Фис-тон — правила фистовского тона.

Со-фисты — соревнующиеся.

До-фин — кандидат.

Физика — учение Фистов.

Ф-ура-ж — выражение одобрения.

Фишки — деньги.

Фихте — всякий фистовский философ.

Маяковский не только читал чужие стихи — он переделывал, нарочно перевирал их. Он непрерывно орудовал стихами — именно чужими, не своими. Себя он почти никогда не цитировал. Свои стихи он бормотал и читал отрывками, когда сочинял их; или же торжественно декламировал только что написанные.

Когда бы мы ни раскладывали пасьянс, он патетически произносил:

Этот смуглый пасиянец.
Золотой загар плеча.

Вертинского он пел так:

Еловый негр вам подает манто.
Куда ушел ваш кисайчонок Ли?

(«Лиловый негр!»)

Строку Пушкина:

Незримый хранитель могу чемодан

(«Песнь о вещем Олеге»)

(вместо — «могущему дан»), А. К. Толстого:

Шибанов молчал из пронзенной ноги.

(«Василий Шибанов»)

Пастернака:

И пахнет сырой грезедой резедонт…

(«Сестра моя жизнь…»)

(вместо — «резедой горизонт»).

Кирсанова встречал словами:

Поцелуй бойца
                Семена
в моложавый хвост

(вместо — «моложавый ус» в поэме «Моя именинная»).

Если он слышал или появлялись в печати какие-нибудь хорошие новые стихи, он немедленно запоминал их, читал сто раз всем, радовался, хвалил, приводил этого поэта домой, заставлял его читать, требовал, чтобы мы слушали.

Так было с «Мотэле» Уткина. Маяковский услышал его впервые на вечере во ВХУТЕМАСе. Пришел домой возбужденный и не успокоился до тех пор, пока и мы его не узнали.

Так было с «Гренадой» Светлова, с ранними стихами Сельвинского, со стихами Маршака для детей.

Светловскую «Гренаду» он читал дома и на улице, пел, козырял ею на выступлениях, хвастал больше, чем если бы сам написал ее! Очень нравилась ему «Пирушка» Светлова. Из стихотворения «В разведке» он особенно часто читал строчки:

…И спросил он:
«А по-русски
Как Меркурия зовут?»
Он сурово ждал ответа.
И ушла за облака
Иностранная планета,
Испугавшись мужика.

Он любил стихи Незнамова, просил его: «Почитайте, Петенька, „Хорошо на улице!“» — и ласково встречал Петра Васильевича его строчками:

без пяти минут метис,
скажите пожалуйста!..

(«Малиновый товарищ»)

Часто читали вслух «Именинную» Кирсанова. За утренний завтрак Маяковский садился, напевая:

и яичницы ромашка на сковороде.

В хорошем настроении он бодро пел кирсановское:

Фридрих Великий,
                подводная лодка,
пуля дум-дум,
                цеппелин…
Унтер-ден-Линден,
                пружинной походкой
полк
                оставляет
                                Берлин.

(«Германия»)

Очень нравились ему строки поэта-комсомольца Бориса Веревкина:

И гражд ане и гражд анки,
в том не видя воровства,
превращают елки в палки
в честь Христова рождества.

Он декламировал их на своих выступлениях и дома, для собственного удовольствия.

Одно время часто читал Сельвинского «Мотька-Малхамовес», «Цыганский вальс на гитаре», «Цыганские вариации».

Из стихотворения «Вор»:

А у меня, понимаешь ты, шанец жить…

и

Нну-ну, умирать, так будем умирать —
В компании-таки да веселее.

Из «Улялаевщины» пел, как песню, акцентируя точно по Сельвинскому: