Приступ

Проблема с раздачей боярства решилась сама собой. Точнее — Боголюбским. Совершенно неожиданным для меня образом. Впрочем, что Андрей — завзятый инноватор, я уже… По возвращению во Всеволжск я вполне законно «надевал на…» — в смысле: шапки, и «вводил в…» — в смысле: в достоинство. Агафья оказалась снова первой. Первой на Руси женщиной, которая стала боярыней не по мужу, а сама.

Часть 111. «И что нам прикажут отцы-командиры, Мы туда идём — рубим, колем, бьём!..»

Глава 555

Я ожидал возвращения разведчиков часа через два после рассвета, но едва дошёл до порога опочивальни, едва в сумраке лампадки вновь увидел разметавшуюся по митрополичьей постели в неспокойном сне мою свеже-сделанную рабыню, «тёлочку двуногую царских кровей», как услышал вопль вестового:

— Господине! - мгновенно захлебнувшийся при виде отрывающегося от порога зрелища и перешедший в шёпот: — На постах гомонят, факела светят.

Пришлось вернуться к трудовым будням.

Резервная группа из отдыхающей смены караула выдвинулась к месту нарушения. Тревоги мы не объявляли, но, с немалым удовольствием, я наблюдал, как отдохнувшие и отоспавшиеся бойцы и младшие командиры самостоятельно привели себя в состояние «готовности к объявлению готовности».

Факеншит! Что непонятно?! Вы ж знаете:

— Через два часа будет объявлена внезапная тревога! Всем спать! В сапогах.

Во двор въехала довольно многочисленная группа: моя разведка и с десяток чужих. Одного я вспомнил: из тех гридней в охране Боголюбского, которые как-то пытались меня арестовать по его приказу. Репрессий за проявленную тогда охранниками разумность Андрей не устраивал. Дядя, похоже, на повышение пошёл.

— Десятник князя Суждальского Андрея Юрьевича. Дякой прозываюсь. Велено передать на словах: Приезжай.

— И всё?

— Ну. Одно слово.

Боголюбский. Его «кавалерийский» стиль. В седле грамотки сочинять времени нет. Зачем, почему… Команду получил? — Исполняй. Чего тут думать?

— Давно трапезничали? Накормить воинов.

— Не… нам назад велено спешно…

— А я тебе не разносолы да постель пуховую предлагаю. Накоротке, чем бог послал. Да и коням отдохнуть надо.

Дяка покрутил головой, никак не решась, и услышал звонкий голос Гапы от поварни:

— Эй, Воевода, так шти греть? Или ветчиной монастырской перекусите?

Молящие глаза его бойцов, враз размечтавшихся о «монастырской ветчине», окончательно добили Дяку.

— Ага. Но токо… чтоб не долго.

Что значит «недолго»? Пива монастырского попробовать надо? Все шесть сортов? Ладно пиво — монастыри на «Святой Руси» есть, может, ещё когда доведётся. А вот вино, митрополиту привезённое, с самого патриаршего виноградника, это — «в жизни раз бывает». И вовсе не во всякого гридня жизни.

За полчаса «перекуса» успел и с разведчиками потолковать: что видели, и с Дякой парой слов перекинуться. Охрима с командой собрать, князьям подарочек к седлу приторочить…

Ночью ехали — пара вышгородских в команде, дороги здешние хорошо знают. Войско союзников-князей наконец-то сдвинулось: вдоль стен посланы отряды перекрыть пути из города. Ночью, внезапным налётом, заняты северо-западные предместья: Коптев конец, Гончары, Кожемяки…

— Подол, вроде, не трогали. Посылали, слышал, дружину в Печеры. Да-а… А правду твои говорят, Воевода, что ты Великому Князю голову ссёк?

— Правду, Дяка. Вот, в торбе у седла едет.

— Да-а… Не слыхивал такого прежде. Чтобы хоть кто в одиночку Великого Князя завалил. Видать, сильно щастит тебе Богородица.

— Царица Небесная абы кого платом своим не покроет. Ладно, просьба у меня к тебе. Сам видишь: робята мои и годами молоды, и одеты непривычно.

— Эт да. Безбороды да бедноваты. И лицы босы, и узды голы. Ты б им хоть доспех какой дал. А то порежут всех, в серьмяге-то застиранной.

Простое светло-серое полотно на кафтанах моих гридней, принятое у нас для зимней формы одежды, воспринимается русскими людьми как застиранные, заношенные от бедности, рубахи смердов. Что кафтан — трехслойка, со стороны не понять, только знающему человеку, которому известно куда и на что смотреть.

Отсутствие висюлек, накладок на узде, седле — однозначно определяется как бедность, серость. Соответственно: «деревеньщина-посельщина». Глупая и небоеспособная. Пнул, чтобы под ногами не толклись, и дальше пошёл.

— Шапки ваши… чудны сильно. Не по уму пошиты — ухи голые, маковки высокие. Мечи-то длины, да худы. Поди, с одного удара позагнутся.

— Почему?