Присутствие необычайного

В потоке дел, проходивших через его руки, в этом нескончаемом потоке обманов, обид, лжи и корысти, злобы и покушений на чужую собственность, пьяных и не пьяных человеческих катастроф дело Хлебникова выделялось. Выделялось и по тяжести преступления — судье не так уж часто приходилось обращаться к статье кодекса, по которой оно проходило, и по суровости возмездия, ожидавшего преступника. Оно, естественно, вызывало к себе особенное внимание начальства, знали о нем и в горсуде и в министерстве. И судья без удовольствия, надо сказать, принял его к рассмотрению. Впрочем, при первом знакомстве дело показалось в общем-то несложным: фабула, если прибегнуть к юридической терминологии, была достаточно выяснена, вина подсудимого — очевидна, и подсудимый к тому же не запирался… Словом, оснований для кассации в случае обвинительного приговора не предвиделось. Но к концу этого трудного дня Иван Захарович не испытывал уже той уверенности, с какой утром он открывал заседание. Поведение подсудимого на суде, весь его облик, его личность внушили судье неопределенные сомнения в справедливости своего и не только своего заранее составившегося мнения.

Иван Захарович листал дело, а в памяти его всплывали старые ошибки — и чужие и свои… После двадцати лет судейства ничто, казалось, не могло уже не то что потрясти, а хотя бы удивить. Люди, их внутренние побуждения, подоплека их поступков, их скрытые намерения, их маневрирование в подсудных ситуациях не представляли уже ни тайны, ни особого интереса… А вот этот конопатый мальчишка, так легко сознавшийся в тягчайшем преступлении, возбудил любопытство и, что совсем уж недопустимо для судьи, — нечто близкое к сочувствию… Откуда оно взялось? И вообще, судья не имел права размягчаться — жалеть или не жалеть: он был судьей, стражем закона, и только!

Иван Захарович оторвался от чтения протокола и поглядел на заседателей, на эту непреклонную в недоброй предвзятости женщину из сберкассы, на горячившегося без толку, хотя и симпатичного, бригадира каменщиков… На серьезную помощь от них он не рассчитывал: заседатели — так уж повелось — чаще всего послушно шли за председателем суда, решать приходилось ему.

— Давайте, товарищи заседатели, пройдем еще разок по данным следствия, по показаниям… восстановим последовательно картину, если не возражаете? — сказал он.

Аглая Николаевна неопределенно повела головой, гладко причесанной, с тугим пучком пониже макушки, в который был воткнут дешевый, украшенный стекляшками гребень, — кажется, она считала все это пустой тратой времени, но возражать не стала.

— Да, да, восстановим, как оно было… — тотчас согласился Антон Антонович. — Много туману… А паренек совсем еще зеленый.

— Ну, не такой уж молокосос — должен отвечать за свои действия… — сказал судья, досадуя и на собственную неуверенность. — Девятнадцать лет — я в эти годы…

Он не закончил, снял очки, поморгал морщинистыми коричневыми веками и опять надел.

— Прошу внимания! «Обвинительное заключение», читаю: «…Второго октября вечером, точное время не установлено, Хлебников Александр Иванович в состоянии опьянения пришел в гости к своим знакомым, гражданам Сутеевым Роберту Юльевичу и Катерине Егоровне, проживающим…» Так, в состоянии опьянения, — выделил голосом судья. — Пришел, значит, в гости…

— Откуда известно, что в состоянии опьянения? — перебил его Антон Антонович.

— Из собственных показаний Хлебникова, вы же слышали.

Судья продолжал листать «Обвинительное заключение».

— Между прочим, разное бывает опьянение, — пробормотал как бы про себя Антон Антонович, — свидетели не подтверждают…

— Перейдем к свидетелям, — сказал судья.

Он перекинул несколько листов.

— Вот из показаний Жариковой А. Т., год рождения одна тысяча девятьсот тридцатый, домашняя хозяйка, проживающая в одной квартире с Сутеевыми. Читаю:

«…Я после вспомнила, товарищи судьи! Я, когда следователь меня спрашивал, в каком часу пришел Хлебников, я сказала, что не помню, правду сказала: точно, что не помнила. А после, когда я домой от следователя вернулась, меня как в голову ударило. Я тогда мужа с обедом ждала, он в своем учреждении задерживался. И я по телефону позвонила время узнать: было двадцать часов восемь минут. Я сразу побежала на кухню разогревать, что сготовила. В коридоре я встретила Хлебникова, он и раньше часто к Сутеевым приходил. И я ничего такого не подумала. Насчет опьянения я ничего показать не могу, Хлебников на меня, конечно, не дышал. А пришел он в двадцать часов восемь минут — это точно. Я тогда хотела сразу к следователю бежать, сказать, что вспомнила. Но время было уже позднее, и опять я мужа ждала».

— Заметим, — сказал, подняв голову, судья, — обвиняемый бывал у Сутеевых и раньше, можно предположить, что у них сложились какие-то отношения. Вопрос: какие? Обвиняемый, как вы помните, исчерпывающего ответа не дал.

— Он ей вроде родственника приходится, — сказал Антон Антонович. — Тоже надо заметить. Может, и все происшествие на семейной почве.

— Возможно… Но не родственник он, а росли вместе, в одной семье. Мы еще дойдем до этого.