Притяжение Балтии

Безусловно, в новой ситуации усиливается проявлявшаяся ещё в советское время тенденция к ассимиляции, отказу от русской национальности. Исследования, проведённые эстонским социологом Ирис Петтай, показывают, что 25 % эстонских русских ещё не решили для себя, хотят ли они остаться в Эстонии русскими; 12 % хотели бы стать эстонцами и 12 % — просто европейцами, гражданами ЕС. 70 % русских говорят, что хотели бы видеть своих детей «обэстонившимися». Множество представителей русской общины поменяли сейчас свои фамилии на эстонские, и среди имён, которые русские теперь дают своим детям, преобладают Тийт и Кристина. При этом у русской молодёжи эта ассимиляционная тенденция присутствует значительно больше, чем у стариков [Смирнов 2001, с. 1—2]. У нас нет данных о Латвии, но в Литве картина сходна с эстонской. Уже в 1992 г. 19 % литовских граждан (русских по паспорту) считали себя литовцами (русскими — 72 %) [Kuzmickaite 1996]. В 1993—1995 гг. в восточной Литве 83,35 % первых детей и 100 % вторых детей от смешанных литовско-русских (муж — литовец, жена — русская) и 88,9 % от смешанных русско-литовских зарегистрированы литовцами. Более того, поскольку в Литве родители могут выбрать для ребёнка любую национальность, литовцами зарегистрированы даже 16,6 % детей от смешанных белорусско-русских браков [Zvinkliene 2000, р. 179]. Таким образом, несомненно, что русские балтийские общины, которые перестали уменьшаться из-за эмиграции, уменьшаются и будут уменьшаться из-за ассимиляции. Но мы всё же не думаем, что большинство русских будут

30

ассимилированы .

Совершенно несомненно, однако, что они всё более интегрируются в балтийские общества. Русские предпринимают значительные усилия для изучения балтийских языков, знание которых улучшает возможность работать в новых условиях и перспективы получения гражданства. Данные латвийских опросов показывают, что с 1989 по 1995 г. удельный вес русских, знающих латышский язык, возрос с 22,3 % до 55,8 % [Антоне, Цилевич 1997, с. 39]. Другие опросы дают несколько иные цифры, но все показывают резкий рост удельного веса знающих латышский. В Эстонии разные опросы дают несколько разные цифры удельного веса русских, свободно владеющих эстонским, но, согласно всем опросам, их удельный вес растёт (по одним данным, в 1989 «свободно» и «активно» владели эстонским 22 %, а уже в 1991 г. — 27 %, по другим, «хорошо знали эстонский и говорили с эстонцами на нём» в 1990 г. 7 %, в 1995 г. — 25 %) [Return to the Western World 1997, p. 293]. В 1996 г. 93,5 % русских в Эстонии считали, что их дети должны учить эстонский, и среди русских неграждан 18—29 лет только 10 % вообще не понимали эстонскую речь [Kirch 1998, р. 583]. (Это показывает также и настроения русских: ясно, что люди, учащие эстонский и обучающие ему своих детей, не настроены покидать Эстонию.)

Опросы показывают и установку русских на активную хозяйственную деятельность в новых капиталистических условиях. Так, в Эстонии в 1994 г. сказали, что ничего не собираются приобретать, 22 % эстонцев и 21 % русских; собирались приобретать землю 15 и 19 %, производственное предприятие — 6 и 5 %, предприятие в сфере обслуживания — 6 и 7 %, квартиру или дом — 40 и 31 %, акции — 10 и 7 %. В Литве активная установка русских на освоение новых хозяйственных условий проявляется несколько меньше (несмотря на то что в Литве в отличие от Эстонии нет проблемы гражданства). Здесь ничего не собирались приобретать 19 % литовцев и 33 % русских. Тем не менее и здесь установка русских на приобретение, на «вписывание в капитализм» достаточно велика. Так, доля стремящихся приобрести акции среди русских (19 %) даже чуть выше доли литовцев (18 %) [Савоскул 2001, с. 246].