Притяжение Балтии

В Латвии, как и в Эстонии, в конце советской власти удельный вес «титульной нации», латышей был выше, чем их удельный вес в населении в сельском хозяйстве (71,9 %) и культуре, и искусстве (69,2 %). Соответственно, в промышленности «перепредставлены» были русские и русскоязычные [Антоне, Цилевич 1997, с. 70].

В Литве в начале постсоветского периода инженеров и техников среди литовцев — 8,3 %, среди русских — 13,7 %, научных работников и преподавателей - 6,2 % и 5,1 %, крестьян - 11 % и 2,8 % [Gaidys 2000, р. 190].

По данным Ю.В. Арутюняна и Л.М. Дробижевой, русские в 1979 г. были недопредставлены во всех группах балтийской интеллигенции, кроме работающих в производственной сфере. В сфере администрации: в Эстонии — на 24,7 % в Латвии — на 12,9 %, в Литве — на 20,3 % в научной сфере — на 55,3 % 26,3 % и 42,4 %, в художественной — на 48 % 28,6 % и 15,8 %. Напротив, среди интеллигенции, работающей в производственной сфере, они были перепред-ставлены: в Эстонии — на 11 %, в Латвии — на 10,5 %, в Литве — на 20,3 % [Арутюнян, Дробижева 1992, с. 5].

⁷ Например, в секретариате ЦК за 1955—1972 гг. в Латвии латышей было 91,7 %, в Эстонии — 79,2 %, в Литве, однако, литовцев было чуть меньше, чем их удельный вес в населении (77,8 % и 80,1 %). Однако надо учитывать, что среди партийных руководителей — латышей и эстонцев — был очень велик удельный вес родившихся в России и приехавших в Балтию после её присоединения [Kolstoe 1995, р. 94].

⁸ Авторы данной статьи могут сказать, что и они видели таких эстонцев.

⁹ По данным позднесоветских социологических исследований, русские значительно менее, чем представители балтийских народов, были склонны воспринимать национальные аспекты различных конфликтных ситуаций и просто не понимали национальных чувств и отношения к ним народов Балтии. Так, если среди эстонцев часто сталкивавшихся с конфликтами на национальной почве в 1980-е годы было 4 % и иногда сталкивавшихся 38 %, то среди эстонских русских — 2 % и 18 %, что означает, что русские были склонны воспринимать конфликты с эстонцами просто как конфликты индивидов, а эстонцы — как конфликты представителей разных народов, конфликты культур. Эстонцы в три раза чаще, чем эстонские русские, соглашались с тем, что работать в многонациональном коллективе — труднее, чем в мононациональном. (См.: [Каротом 1989, с. 161-163].)