Притяжение I

– А ты бы ответил? – парировала я. Растерянный вид мужчины послужил ответом. Так я и думала. Конечно, он не стал бы отвечать, поскольку был слишком занят.

– С этого момента все изменится. Бернард будет сопровождать тебя от двери до двери, даже если эта дверь ведет в туалет!

– Еще чего! – возмутилась я. – О, если ты переживаешь, что я могу выдать информацию о твоей ненаглядной всем, кто решит меня придушить – не переживай. Я этого не сделала и не планирую, потому что умею держать язык за зубами.

– Не будь циником, Амелия! Ты понимаешь, что я имею в виду.

– Это не я выдаю свою бывшую подчиненную за невесту, чтобы ценой ее жизни спасти настоящую любимую!

Голая правда будто оглушила его. Он смотрел на меня изменившимся холодным взглядом и через несколько минут молчания, наконец, произнес.

– Ты права. Я действовал как эгоист. Мы все исправим. Я освобождаю тебя от этой нелегкой и нелицеприятной обязанности, наша договоренность более не обязательна для тебя.

– Вот значит как? – опешила я. – То есть тебе было мало выставить меня посмешищем перед журналистами во время вечеринки в честь нашей мнимой помолвки, теперь ты желаешь окончательно меня растоптать? Чтобы они размазали меня и смешали с дерьмом? Уж прости за неприкрытые эпитеты! И кто вообще после такого всерьез посмотрит в мою сторону? Я не говорю о своих личных отношениях, а имею в виду деловую репутацию! Но, к слову, и личной жизни у меня после этого тоже не будет.

– Я не подумал об этом, прости, – у него заиграли желваки.

– Конечно, не подумал. А о своем обещании сделать все, что потребуется, со своей стороны, чтобы отблагодарить, ты тоже забыл? Это твоя благодарность?

– Обещание в силе. Проси все, что угодно.

Совершенно не думая, в порыве ярости я выпалила первое, что пришло мне в голову. Осознание произнесенного пришло слишком поздно.

– Я хочу ребенка от тебя! Ты пойдешь на это?

– Пойду, – не колеблясь ответил мужчина, что ошарашило меня еще больше. Неужели он настолько без ума от своей Шарлин, что готов сделать ребенка нелюбимой женщине, лишь бы сохранить тайну? Меня затошнило… Это каким мне надо быть извергом, чтобы пойти на такое? И насколько глубоким должно быть его чувство. Мое сердце разбилось окончательно, а на его месте жгучим ядом разливались ненависть и презрение. Но сложно было сказать к кому больше, к нему или к самой себе.

– Не ходи за мной. Я скажу родителям, что у тебя возникли дела на работе. Они поверят, раз уж ты даже с собственной вечеринки в честь помолвки убежал с такой скоростью, будто сам черт за тобой гнался.

– Амелия, я сделаю все, что угодно.

– Тогда ждите меня сегодня вечером. Посмотрим, чего стоит ваше слово, мистер Эллингтон!

Я вернулась за столик не в лучшем расположении духа и родители, которые знали меня как свои пять пальцев, это заметили. Однако задать вопросы не успели, поскольку нарушитель нашего спокойствия, как ни в чем не бывало, отодвинул стул, чтобы я могла сесть за стол.

– Мне казалось, что мы отложили этот вопрос до вечера, – нервно заметила я.

– А мне показалось, что провести вечер с женой…

– Будущей, – весомо поправила я, кинув растерянный взгляд на маму. Как же мне не нравится обманывать ее. Родительница сидела, широко улыбаясь, будто наблюдает не ссору двух бизнесменов, которые не могут согласовать условия сделки, а видит воркование влюбленных голубков.

– Вопрос времени, – отмахнулся он, присаживаясь рядом. – Куда важнее, чем котировки акций нашей фирмы…

– Вашей, – поправила я.

– Тоже вопрос времени, – вновь заметил Генри и продолжил, – на Лондонской бирже. К тому же, твои родители уже завтра нас покинут. Я должен реабилитироваться в их глазах.

Обворожительная улыбка заставила маму расцвести. Очевидно, один член жюри присяжных уже вынес оправдательный приговор моему мучителю.

– Вы потеряете миллионы, – не унималась я, желая провести этот вечер исключительно с родителями. Слишком больно было. Слишком обидно. Мне нужно было время, чтобы зализать раны, прийти в себя, и тогда, возможно, я попробую снова. Уже не из желания вырастить ненависть к нему, коя, несомненно, выросла, а из попытки сохранить остатки своей репутации.

– Амелия, все богатство мира не стоит тебя, – мою руку бережно поцеловали. Кажется, и отец уже склонялся к тому, чтобы перестать видеть в Генри врага народа. Отличный дипломат, квалифицированный покоритель женских сердец, безнадежный мучитель. Я перестала пытаться отвоевать вечер, свободный от необходимости играть и с грустью уставилась на растаявшее мороженное. – К тому же, я обещал, что этот день мы проведем вместе. А Генри Эллингтон держит свои обещания. Все свои обещания, – подчеркнул он последнюю фразу, значения которой родители не придали, ведь адресована она была исключительно мне.