Притворись бабочкой

Одри не находит себе места. Она явно не хочет уходить. И впервые мне кажется, что Моллиган может помочь. Я намерена поговорить с Питером наедине, а Брук оставить за углом дома. Так пусть Одри побудет с ней там, рядом.

Мы пробираемся в двор Питера через заднюю калитку. Брук и Одри остаются сбоку дома, откуда не открывается вид на входную дверь, но вполне реально услышать весь разговор от начала и до конца.

– Мы сейчас серьезно это делаем? – с недовольством восклицает Брук. Ее голос раздается негромко, хотя, кажется, она хочет, чтобы Грин услышал. В ее душе есть опасения. Она не уверена в нем на сто процентов.

Пока я привожу свое дыхание в порядок и готовлюсь подойти к двери, Одри придерживает Брук за плечи и что-то шепчет на ухо.

– Не шумите, иначе он все поймет, – говорю я. – А мы ведь нацелены вывести его на чистую воду.

– Он весь состоит из чистой воды, Джитта, – доказывает обратное сестра. Ох, как же она может обжечься…

Я киваю Одри и мысленно прошу поддержки для Брук. Она в ней чертовски нуждается.

Отхожу от них и медленно двигаюсь к входной двери Питера. Этот день настал. Как бы я его охарактеризовала? День, когда Грин сбросит маску. Звонок отчетливо раздается в его доме, а клубок из моих нервов будто начинает распутываться и кататься по всему телу. Меня постепенно охватывает дрожь. Я выдыхаю. Точно не отступлю назад. Необходимо разобраться с ним. С самого первого дня, когда увидела его рядом с Брук, я мечтала об этом.

– Что ты здесь делаешь? – Питер Грин собственной персоной.

Он опирается о дверной проем и с презрением оглядывает меня. Даже в небрежных широких шортах и заляпанной кетчупом майке Грин не теряет самообладания. Напротив, самодовольно бросает презрительный взгляд. Его забавляет мой приход. Ну ничего! Сейчас повеселимся!

– И тебе привет, – хмыкаю. – Пришла поговорить.

– О том, кого уже давно нет? – Наглый смешок вылетает из его грязного рта.

Я сжимаю кулаки за спиной, стараясь не накинуться на Питера и не влепить ему пощечину.

– Зря отшучиваешься.

– Почему? По-моему, тебе давно пора было открыть глаза.

– Чтобы узнать, кто ты такой? Я давно поняла, что от тебя добра не дождешься.

– Нет. – Питер отрицательно машет головой. – Тебе надо было раньше смотреть не на меня, а на своего дружка.

Он снова о Дарене. Видимо, Дарен его изрядно потрепал. Иначе чего он до сих пор так на него зол?

– Зачем ты так? – сквозь зубы почти рычу я. Каждая клеточка тела бьется в агонии. – Дарен не сделал тебе ничего плохого. А вот ты…

Питер звонко смеется, придерживаясь за дверной косяк. Он прикрывает глаза и, недоумевая, качает головой, словно ему есть что сказать на этот счет. А чего на самом деле стоило ожидать от него? Что он признает вину? Пф! Слишком наивно.

– Держи свою челюсть, а то сейчас отвалится, – предупреждает Грин, и я ожидаю удара.

– В смысле? – отшатываюсь назад.

– Хочешь знать правду? – Его глаза звереют, приобретая темный оттенок. – Внимай, черт возьми!

Он ударяет по двери кулаком, и я переживаю, как бы на это звук не вышли Одри и Брук. Грядет что-то страшное. Питер не на шутку разозлился, и наружу вылезла вся гниль, таящаяся внутри него.

– Твой дружок подставлял меня, чтобы остаться в команде надолго. Подкидывал белый порошок, пытался занизить показатели на осмотрах, ставил подножки. Дарен делал все, чтобы убрать меня. Жаль, не смог. За свои поступки он теперь лишен возможности даже ходить по земле, не то что мяч пинать. – Щеки Питера, как и глаза, становятся алого цвета.

Я отступаю на пару шагов, вся в поту и с дрожащими руками.

– Ты лжешь! – Мой голос слабеет. Выбивается что-то похожее на всхлип.

– Конечно! – издевается он. – Знаешь, как его выгнали из команды? Он подкинул мне порошок, но я вовремя нашел его и переложил к нему. Повезло, что я решил вернуться за водой. Такая правда тебе нравится?

– Нет… – Сдерживаю слезы, прилагая все свои усилия. Мне тяжело дышать, и я хватаюсь за перила, чтобы не упасть назад. Еще чуть-чуть, и я с грохотом полечу вниз с лестницы. Дико болит переносица. В висках трещит. Терпеть не могу это чувство потерянности.

– Твой Дарен был дьяволом во плоти, а ты замечала лишь мое уродство. – Питер замирает.

– Ты придурок! – кричу изо всех сил. – Больше никогда не подходи к Брук!

– А ты сразу догадалась, – кивает он. – Твоя сестричка никак не может понять, что мне реально от нее нужно. Все никак не могу ее завалить в постель, упрямая овца.

Я даю себе пять секунд, чтобы отдышаться, а затем срываюсь с места и накидываюсь на Питера с кулаками. Ударяю его несколько раз, пока есть возможность. В следующее мгновение он прижимает мои руки к бокам, и у меня не получается вырваться из его цепких лап.

– Отпусти! – шиплю, как змея.

– Джитта, рассказать, какое самое страшное наказание? – Он практически выплевывает эту фразу и, не спуская глаз с моих, продолжает: – Когда собственные ошибки бьют по нашим близким.

Я нахожусь слишком близко к Питеру. Меня тошнит от его негативной ауры. Хочется плюнуть ему в лицо, отомстить за все гадкие слова.