Притворись бабочкой

– Ты теперь каждый вечер будешь возвращаться так поздно? – Этим вопросом встречает меня Ванесса. Она стоит в дверном проеме, многозначительно уперев руки в бока. Я старалась как можно тише добрести до комнаты, но в коридоре со звоном уронила ключи.

Прогулка до дома вышла поистине прекрасной: удалось получить наслаждение от приятного вечернего бриза, рассмотреть территорию и подметить для себя парочку интересных мест, которые в ближайшее время хочется посетить. В любом случае здесь нужно из каждой секунды выжимать по максимуму. Мне хочется идти на поводу у своих желаний и ни в чем себе не отказывать. Кажется, это чувство возникло впервые за много лет. Даже рядом с Дареном я не ощущала такой свободы.

– Да, – утвердительно киваю я и, снимая обувь, прохожу к нам в комнату. – А ты что, скучаешь одна?

Я удивляюсь, когда вижу разбросанные на полу тюбики с красками, огромный ватман у моей кровати, а рядом – маленькую баночку с помутневшей водой. Кажется, я узнаю себя в детстве. Вижу в этом беспорядке маленькую Джитту, которая всегда брала небольшую колбочку от духов, наводила творческий беспорядок и, сконцентрировавшись, рисовала.

Аддерли уже спокойно сидит у кровати, по-турецки скрестив ноги, а на ее коленках мирно лежит макет. Взмах руки, одно лишь движение, и краски превращают белый кусок бумаги в искусство. Я сразу присаживаюсь рядом и стараюсь уловить каждое движение Ванессы. Чертовски интересно, что творится сейчас у нее в голове, какая картинка стоит перед глазами.

Художники – особенные люди. Они умудряются видеть красоту там, где никогда не увидели бы этого все остальные. Находят в лужах моря, а в заросших полях – волшебные сады. Они дарят зрителям эмоции, вкладывают душу в каждую свою работу. У них одна цель – отобразить на полотне то, что радует, восхищает, тревожит. И это – просто фантастика.

– Как видишь, я пытаюсь себя развлечь, – бормочет Ванесса, окуная кисточку в синюю краску. Она делает еще один штрих, и, кажется, я догадываюсь, какие мысли крутятся у нее в голове, но пока молчу, чтобы не сбить ее настрой. Может, мои догадки ошибочны. Сейчас она выглядит как настоящая художница.

– Ты уже нашла мою записку? – прищуриваюсь я.

Ванесса ухмыляется.

– Куда ты хотела свалить? – По ее тону ясно, что она не приняла всерьез оставленный клочок бумаги, в котором я предупреждала о своем отъезде.

– Нужно было вернуться домой, но, к счастью, удалось вовремя передумать. – Я пожимаю плечами, тихо выговаривая каждое слово.

– Я так и думала. Чувствовала, что ты никуда не уедешь.

Аддерли вытягивает губы трубочкой, когда доходит до более кропотливой работы – две тонкие линии, переплетающиеся между собой, постепенно оказываются на листе. Меня умиляет ее мимика. Сейчас Ванесса выглядит задумчивой, а ведь обычно едва ли можно назвать ее задумчивой. Так меняет человека работа, так Снежная королева превратилась в Пикассо.

– Мне нравится эта линия. – Я указываю на нее пальцем. Немного боюсь нарушить поток мыслей Ванессы, но мне не терпится подсказать. – Попробуй удлинить и продлить до изгиба.

Аддерли недовольно шмыгает носом. Ей не нравится, что я вмешиваюсь. Я отвожу взгляд в сторону, на постель, но рисунок Ванессы так и манит. Смотреть на то, как создаются работы, тем более живописные – одно из моих любимых удовольствий. До сих пор жалею, что не осталась учиться в школе изобразительных искусств. Педагоги обладали невероятным мастерством, а вот я так и не научилась у них профессионализму. Освоила лишь базовые принципы, но дальше не продвинулась.

Я отмахиваюсь от ностальгии и все же перемещаю взгляд на творение Ванессы. Она уже успела немного преобразить рисунок и все-таки сделала так, как я сказала. Теперь крыло смотрится намного свободнее, и в нем прослеживается смысл, который был изначально заложен – свобода. Свобода полета. Сильный взмах крыла – внутренняя мощь и воля, и она есть только у тех, кто ее заслуживает.

– Ты была права, – бросает Ванесса, ни на секунду не отрывая от работы взгляда.

Признаться, больше всего я удивлена выбором цветовой гаммы. Аддерли выбрала два цвета, которые, на мой взгляд, идеально сюда подходят: темный синий и почти прозрачный серый. При этом мне почему-то казалось, что ее выбор падет на черный.

– Было бы неплохо прорисовать кончики перьев. – Я снова вставляю свои пять копеек, на что получаю строгий взгляд Несс. Она делает это не со зла, я знаю, просто хочет показать свой характер и непоколебимость.

– Ты уже догадалась? – спрашивает она, и на моем лице вмиг появляется улыбка. Я словно озаряю весь дом, и даже лампа, висящая в центре комнаты, не светит так ярко, как я. Мы сидим в темноте, и это добавляет таинственности обстановке.

– Давно ты увлекаешься рисованием? – Аддерли задает еще один вопрос.

Я закидываю ноги на стену и ложусь на пол. Такая позиция всегда меня успокаивает. Я чувствую воодушевление и громко выдыхаю.

– Я давно с этим покончила, – признаюсь я. – Мои рисунки никогда никому не нравились. Был лишь один человек, который меня в этом поддерживал, но…