Притворись моей на одну ночь

— Я ведь уже говорил, что предпочел бы брак по расчету. Мне нужен наследник, а у вашего отца неплохие активы, значит, союз будет взаимовыгодным. К тому же вы, танцуя с Примо, так не реагировали. — Алесандро провел большим пальцем ей по боку, лаская и сводя с ума.

— Что? Нет! — почти выкрикнула Октавия, чувствуя, как всепоглощающее пламя вот-вот вырвется наружу. Да и щеки, наверное, пылали. Как странно говорить с этим незнакомцем на столь откровенные темы, а еще более странна ее реакция. Казалось, в ней заговорили животные инстинкты.

Алесандро удовлетворенно улыбнулся, первый раз за весь вечер демонстрируя, что может быть не только серьезным.

— Отлично. Я рад, что вы так реагируете на меня. Это значит, нам обоим доставит удовольствие процесс осуществления вашего желания насчет семьи.

Сейчас, лежа в больничной кровати, закрыв глаза рукой, Октавия ощущала, как волнение и смущение затопили душу, прямо как тогда. Что Алесандро рассмотрел в ней, помимо наивности и животных инстинктов? Она стала вспоминать дальше. Вот они возобновили танец. Алесандро оглянулся, ища глазами кузена.

— Ну, что скажете?

Октавия думала лишь об одном: отец выбрал не того мужчину. Конечно, она не должна идти против его воли, хотя может сделать лучшую партию. «Пустые мечты», — подумала она с горькой усмешкой. И все же вряд ли можно счесть бунтом ее желание выйти за более достойного кандидата. Неужели Алесандро и впрямь собирается сделать ей предложение?

— Я бы предпочла после свадьбы заняться созданием домашнего очага.

Она ничуть не соврала. Желание зрело давно и теперь окончательно сформировалось. Собственный дом, где никто, кроме нее, не будет устанавливать правила, а ее будут любить и ждать. Дети точно будут любить ее. Она приложит все усилия, чтобы стать им лучшей матерью, чем ее собственная.

— Я поговорю с вашим отцом, и начнем приготовления. — Голос поддразнивал и соблазнял.

Октавия резко остановилась:

— Вы что, серьезно? Мы ведь только познакомились.

— Точно так же, как и с Примо. Но вы выбрали меня.

Неужели правда? Когда это произошло? Как-то все слишком быстро. Импульсивно.

— А что будет с ним?

Неуловимая тень скользнула по лицу Алесандро.

— Я сам разберусь с кузеном.

Он отозвал кузена:

— Нам нужно поговорить.

Примо пристально поглядел на Октавию, словно пытаясь понять, что произошло между ними, а потом, сжав зубы, последовал за братом.

— Ты все испортила, — прорычал отец.

— Ты была на балконе с его кузеном, — ахнула мать.

— Ничего не произошло, — слабо возразила Октавия, понимая, что на самом деле произошло непоправимое. — То есть, я имею в виду, ничего плохого. Мы просто поговорили, похоже, он хочет сделать мне предложение. Алесандро, я имею в виду.

Отец хмуро посмотрел на дочь:

— Ты что-то не так поняла.

Наверное, он прав. Что может увидеть в ней Алесандро? Что может хотеть от нее? Послушания? Рождения наследника? А что скажет отец? Одобрит ли?

Алесандро во многом превосходил ее. Октавия поняла это еще в первую ночь их знакомства. Со временем эта истина становилась более очевидной. Он гораздо лучше образован, знает жизнь в большом городе, уверенный во всем, что делает, будь то подписание брачного контракта или премудрости интимных отношений между супругами. Октавия могла похвастаться свежестью юности и симпатичным личиком. Она какое-то время посвятила изучению того, как подчеркнуть свои достоинства и скрыть недостатки. Еще среди ее заповедей были долг и преданность, единственное, что ценили родители. Поиграв когда-то в независимость, домашняя девочка, испугавшись, прибежала к маме. У нее нет индивидуальности, и каждый может делать с ней, что хочет.

Настало время что-то менять в жизни.

После допроса Алесандро буквально падал от усталости, однако направился в больницу. Примо нанес ему удар в спину, коварно и неожиданно. Настало время положить конец его бессмысленным попыткам соперничества. В своей глупой браваде и желании все контролировать брат едва не нанес непоправимый вред. А самое главное — это могло стоить жизни Октавии и Лоренцо. Впервые за долгое время в груди вспыхнул огонь мщения, угрожая прорваться сквозь броню самоконтроля. Последний раз, когда он пошел на поводу этого желания и позволил темпераменту управлять поступками, погиб отец. С тех пор он научился сдерживаться. И сейчас, как бы ни хотелось разобраться с Примо, решил положиться на правосудие. В войне, коварно начатой братом за его спиной, он не потеряет больше ни одного солдата. Главной местью станет его собственное благополучие.