Притворись влюбленной

Надин лучезарно мне улыбается: теперь она куда больше похожа на себя прежнюю. Камилла щупает ткань и одобрительно хмыкает. Наконец-то я могу вздохнуть с облегчением и улыбнуться Надин в ответ.

– Значит, так! – Папа хлопает в ладоши и отпихивает меня, чтобы проникнуть в гостиную. – Где там мой внук? О, Дэвид! У тебя все в порядке?

Камилла и Гарри идут за папой в гостиную, а Надин кидает на меня быстрый взгляд.

– Минс-пай, – шепчет она, и я вижу, как ей не терпится, чтобы я достала коробки из сумки.

У нее течет грудь, и на майке с одной стороны расплылось молочное пятно. Предупредить ее? Или это неприлично?

– Сделай нам чайку, – говорит она, указывая на кухню. – Я еще пью без кофеина. Пачка – в синем чугунном горшке.

– Хорошо.

Кто я такая, чтобы спорить с молодой матерью? Я иду на кухню и прячу коробки в третий выдвижной ящик под стопку чистых кухонных полотенец, а потом ставлю чайник. Я надеялась сразу пойти и обнять племянника, но… видимо, Надин оказала мне услугу, отправив меня на кухню. Все равно папа вцепится в малыша и не отпустит от себя еще несколько минут: ему нравится роль дедушки.

Чай готов. Я несу чашки в гостиную, и во мне снова зарождаются уже знакомые ужас и паника. А если я уроню ребенка? Или неправильно возьму его на руки? А вдруг он не такой спокойный, как Поппи? А вдруг он на меня срыгнет? Что мне тогда делать? Так и сидеть с ним на руках или передать его кому-нибудь и пойти отстирывать пятно? И если я все-таки пойду отстирывать, не будет ли это невежливо с моей стороны? Да ладно, чего я так разнервничалась? Это же моя семья.

Гарри стоит посреди гостиной с ребенком на руках. Он выглядит как гигант по сравнению с крошкой Фином – и, что еще более поразительно, он легко укачивает малыша, переступая с одной ноги на другую, и его глаза, обращенные на ребенка, сияют.

О боже. Он прямо как наседка. Надеюсь, эта сцена не спровоцирует вал вопросов о том, когда мы собираемся завести своих детей, как это было в гостях у Доун и Джанин на прошлой неделе.

– Все, все, достаточно, – говорит Камилла. – Дайте Софи потискать племянника. Софи… Познакомься, это Финли! – Она ловко выхватывает ребенка у Гарри и жестом велит мне сесть на диван рядом с Надин. Она подносит малыша и кладет его мне на руки. Камилла, видимо, догадывается, что я боюсь ребенка и не очень понимаю, что с ним делать, поэтому слегка поправляет мне руки, чтобы мне было удобнее его держать, а одну мою ладонь кладет ребенку прямо под затылок.

Принято говорить, что дети все милые, и Финли, конечно, тоже милый, но… вид у него странный. Поппи мягонькая, упругая и розовая. А Фин похож на старичка, когда морщит личико, – и, кстати, он постоянно это делает.

Но пахнет он приятно. Говорят, все дети приятно пахнут, и в случае Фина это правда.

– Привет, Финли, – негромко говорю я, а он смотрит на меня, сощурив голубые глазки, и личико у него красное и морщинистое. – Это я, тетя Софи.

Я слегка его покачиваю, стараясь подражать Гарри, – я же видела, малышу это явно понравилось. И почти сразу же Финли начинает плакать. Вот черт. Я пытаюсь качать его сильнее – по-моему, так и делают, когда малыш плачет, – но Надин забирает его у меня.

– Прости, – говорю я. Не знаю, за что именно я извиняюсь, но я вдруг чувствую себя ужасно виноватой. – Я не умею обращаться с детьми. Из всех моих знакомых ты, кроме Доун, первая, у кого появился ребенок.

– Что? Нет, все в порядке.

– Но ты его у меня забрала.

Надин укоризненно смотрит на меня:

– Ну да. Потому что если ты не скрывала от нас беременность, Соф, и у тебя в груди нет молока, то вряд ли ты сможешь его покормить.

Я шумно и с облегчением вздыхаю, а Камилла надо мной смеется:

– Софи, честное слово! Не надо бояться. Поначалу никто не знает, что делать, ты нормально справляешься.

– Кроме того, ты так просто не отделаешься, – громко говорит Надин. – Привыкай с ним сидеть. Ты в моем списке нянечек для Финли.

Вот я какая, значит: няня и тетя-волшебница в одном лице.

Появляется Джессика: не могла же она пропустить такую семейную встречу. Папа забрал ее со станции – до Надин ей всего час на поезде, и она старается уделять племяннику как можно больше времени. За эти несколько недель она, наверное, спустила на билеты целое состояние.

Мы с ней прибираемся после обеда: я мою часть посуды, она ставит оставшуюся в посудомоечную машину и протирает столешницу.

– Слушай, Джесс, а ты не чувствуешь рядом с малышом, что у тебя голова кругом идет? – спрашиваю я, пользуясь случаем.

– Например, при мысли о том, что у тебя когда-нибудь будет свой? Я бы два раза подумала после того, как узнала, сколько швов наложили Надин после родов, – смеется Джесс. – Но это просто… Оно ведь того стоит, правда? Мне, конечно, легко говорить, не у меня же все эти разрывы… но, боже мой, какой он милый. Даже не знаю, – тихо добавляет она, пожимая плечами. Когда она берет пустую кружку, камни в ее кольцах, помолвочном и обручальном, играют на свету. – В общем-то… я готова стать наседкой. Мы с Конором всю ночь обсуждали этот вопрос после того, как впервые увидели Фина.