Притворись влюбленной

– Знаю. Но еще я помню, что ты очень расстроилась, когда пролетела мимо повышения. Ты тогда обсуждала с папой, что хочешь уйти из газеты, поискать новую работу… Ты присылала мне резюме, чтобы я на него глянула, помнишь? А потом так и осталась на старом месте.

– Ну… да. Я… я расстроилась и сначала психанула.

Кроме того, сразу после отказа в повышении мне предложили вести колонку, вот я и решила остаться…

– Мне нравится моя работа. И кстати, Дженни, моя начальница, недавно объявила, что беременна, и через несколько месяцев руководству придется искать того, кто заменит ее на время, а я, возможно, вполне для этого подхожу.

Я сама оторопела от собственного заявления, хотя пытаюсь сохранить каменное лицо, когда мама задумчиво поднимает бровь. Временно занять должность Дженни? Как это мне вообще пришло в голову?

Руководство ни за что меня не назначит. Ведь правда?

Хотя… Оскар пришел к нам только в январе, Карл никогда не просил о повышении, а я работаю в газете дольше, чем Айзек… И коллеги меня любят – а руководящая должность подразумевает хорошие отношения с подчиненными. А еще я иногда придумываю стоящие вещи – наподобие того фотоконкурса, когда помогла организовать местный «Поход старьевщика»… Я не всегда сею хаос и разрушения. Вовсе не исключено, что я смогу заменить Дженни на время ее декретного отпуска…

– Хм. Ну, может, и стоит об этом подумать. В смысле, о новой работе.

– Что? Почему? Я же только что сказала…

– Тогда к чему подколы про мою карьеру, а, дорогуша? Твоя работа недостаточно хороша для тебя? Думала, я не замечу, как ты избегаешь разговоров о работе? На вечеринке ты так раздраженно пыталась сменить тему…

Так и хочется ответить – ну да, конечно, я избегаю разговоров о работе. Потому что единственным оправданием моего одиночества была бы блестящая, мегауспешная карьера, и мне давно следовало бы дорасти до босса. Например, руководить собственным рекламным агентством, в интервью рассказывать об инклюзивности, жертвовать половину прибыли на благотворительность, а в свободное время раздавать неимущим женщинам средства личной гигиены. Почему я до сих пор не перерезала ленточку на церемонии открытия собственного свежеарендованного офиса?

(И я не так чтобы преувеличиваю. Мои университетские подруги и бывшие одноклассницы выкладывают нечто подобное в соцсетях.)

Может, я и не обожаю свою работу, но она мне нравится – по крайней мере, большую часть времени, – и я хочу заниматься тем, чем занимаюсь, хотя иногда мечтаю, чтобы мне побольше платили, или чтобы мне побольше доверяли, или чтобы меня побольше уважали. Но мне кажется… у меня нормальная работа. Такая же, как у всех. Ничего особенного. Ничего, что вызывало бы зависть или благоговейный трепет. Работа как работа.

И меня это вполне устраивает: мои жизненные амбиции ограничиваются тем, что мне нужен начальник, чтобы я могла обратиться к нему с вопросом, а он помог бы мне исправить ошибки. Под вечер я пойду домой, полистаю новости в соцсетях, прочту несколько глав книги перед сном… и на следующий день все повторится сначала.

Дело не в том, что я недовольна своей карьерой, – просто люди вечно ждут от меня чего-то большего, и это чертовски расстраивает. Словно отсутствие у меня парня означает, что в моей жизни зияет огромная дыра, которую непременно надо чем-то заткнуть – успехами на работе или внушительным счетом в банке. А если заткнуть эту дыру нечем, то почему я тогда не выкладываюсь по полной, чтобы спастись от одиночества? Для окружающих моя жизнь – такая, какая она есть на самом деле, – никогда не будет полноценной. И в какой-то степени я с ними согласна: ведь слышала это столько раз.

Я не знаю, как это лучше сформулировать, и не уверена, что мама меня поймет.

Потому что она не ищет «отношений», они сами ее находят, и у нее есть все: блестящая, невероятно успешная карьера, любимая работа, которая позволяет ей делать мир лучше; мужчины, которых она меняет как перчатки, – с кем-то встречается три недели, с кем-то восемь месяцев; свободное время, чтобы повидаться с семьей.

У нее есть все – как и у Лены, и у Фрэнки номер два.

В общем, у меня нет никаких сомнений, что, если я попытаюсь объяснить ей, какой убогой мне иногда кажется моя жизнь, она меня не поймет. Единственное, на что я могу надеяться, – это жалость, а уж без нее я как-нибудь обойдусь.

Кроме того, вы же знаете, она думает, что у меня есть парень.

– Я не хотела грубить. – Это единственное, что я могу сказать ей в ответ. – Ты права, я просто волнуюсь, что если попрошу временно назначить меня на место Дженни, то мне откажут, как отказали в повышении. Меня это немного напрягает. И я не хотела говорить об этом на вечеринке.

Мама вздыхает. Участливая, деликатная и заботливая. Мама есть мама… Но прежде чем она успевает дать мне совет или посочувствовать, возвращается Гарри, неловко протискивается к своему стулу, близко придвинутому к столу, и целует меня в щеку.

– О чем болтали?

– Ни о чем, – отвечаю я.

И мама не возражает.