Притворная дама его величества

Дормез было огромен и неповоротлив. Подобные экипажи я видела и в наших музеях, и отличий в этом мире было немного. Если не считать того, что священная эмблема горела под потолком. Но света она не давала, и я не спрашивала, как работает эта магия. Если женщины это знали, меня могло незнание выдать, если не знали — то толку, но так или иначе, кроме утоления любопытства, никакого резона вопрос не имел.

Громадная карета, размером с любимый выходящими замуж девицами лимузин. Высокая, с откидными подножками, внутри спальные места и сиденья, как в обычной карете. Конечно, дормез трясло, как и любую другую карету. Я до этого ездила на дальние расстояния только один раз — во дворец, но у королевы непременно все самое лучшее, стало быть, эту роскошную трясучую телегу можно было посчитать местным лимузином, а экипаж графа де Аллеран, так и быть, автомобилем Е-класса. 

Стены обиты тканью — и единственная закрытая масляная лампа, конечно же, красота. Так почему не эмблема? Возможно, карета ее величества недостаточно священна? Зато имелся нужник, которым пользовались все без зазрения совести. Я, отвернувшись, чтобы не смущать ее величество, задумалась: вот — раз — я завела обычай носить трусы, и теперь помогаю их же ей снять, а раньше было намного проще. Два: касаться королевы нельзя, но придворным и прислуге не только можно, но и необходимо. Три: о, черт, какая накрыла меня ностальгия по старым вагонам поездов. Только вместо рельсов бежит земля.

Здесь была лесная дорога, было тихо. 

— Не опасно ехать в такое время? — негромко спросила я у Теодоры, накрыв Софию одеялом и немного опустив полог над ее постелью.

— Лезары сыты, — улыбнулась она. — Весной и летом на людей они не нападают.

Ну, будем считать, что так и есть.

Мне места не досталось. Вторую постель заняла Теодора, а мы с Антуаной прикорнули на сиденьях. Неудобно, но выбора нет. Кинжал, запрятанный в юбке, мешал, то и дело тычась мне в бедро, и я ворочалась.

С самого начала у меня было опасение, которое не оправдалось. Я боялась, что мне будет сниться мой прежний мир.

Но нет. Я помнила его, на меня накатывала тоска, иногда набегали слезы. Я помнила все так хорошо, словно не умерла и не жила сейчас в чужом теле, а переместилась в машине времени. Технологии, изобретения, привычки, манеры… даже язык и слова. А вот во сне ни разу мне мой мир не приснился.

Наверное, думала я — потому что дормез напоминал мне трясущийся плацкартный вагон, — это сознательное милосердие кого бы то ни было. Потому что последнее, что я хотела бы, это бояться засыпать. Потому что я бы не вынесла и сорвалась, потому что я держалась, я выживала, я даже выгрызала свое и чужое будущее. Свою и чужую жизнь. Я нажила врагов — я не строила иллюзий насчет тех же Женевьевы и Марселин. Да подвернись им возможность, они от меня избавятся. О тех, кто был моим врагом гораздо более могущественным, я предпочитала не думать. Или хотя бы позволяла себе считать, что слесарь Васька с девятью классами может быть врагом номер один первого лица государства только в очень, очень, очень поганом фильме. А значит, кардинал за мной, может, следит, но гоняться не станет. Так, присматривает, если что, незаметно для всех кивнет доверенному лицу, и я очнусь уже в каземате. 

Были и покровители… только вот то, что я находилась в центре дворцовой возни, значило, что сегодняшний покровитель завтра может решить, что я самая подходящая персона для того, чтобы мной и пожертвовать… Маркиз, что маркиз, он и сам трясется за свою шкуру. Главное: все это почти абсолютно законно. Жаловаться можно, и это ускорит процесс усекновения твоей же головы. 

Где-то посреди ночи я услышала, как мы снова меняем лошадей. Скорость у дормеза была приличной, мы должны были прибыть в монастырь уже завтра к вечеру. Ладно. Будем считать, что там действительно безопасно. Пока мы находились вчетвером, я могла позволить себе немного расслабиться.

Но я не могла. Двери дормеза хоть и закрывались изнутри, но ненадежно. Сорвать их было делом пары секунд и легкого усилия. Даже на ходу несложно ворваться. Охрана… ее достаточно. Если нападающих будет человек десять, то справимся. Интересно, здесь есть организованная преступность? Банды были во все времена и во всех странах. И еще: если сейчас лезары безвредны, то банды как раз активизируются. Им, как и тварям, надо что-то жрать. 

Кто-то, как мне показалось, ходил по крыше дормеза? Я прислушалась. Нет, конечно, или что-то задело нас сверху, или поправили какой-то багаж. Дары монастырю, вспомнила я. Ткани, семена. Вино. 

Я вздохнула. Минут через десять дормез тронулся, и я задремала.

Я проснулась от крика и звука выстрела. Мушкет стрелял оглушительно, как пушка. Лампу я перед тем, как лечь спать, потушила, верная своей паранойе, так что еле-еле дормез освещала эмблемка.

— Что это? — пискнула София. Антуана сразу кинулась к ней, а я нащупала кинжал. Но была тишина, только стук копыт и скорость наша увеличилась.

Может быть, уходим от погони? Разбойники?