Привет эпохе

Репортеры во «Времени» были в цене. Газета формировалась по чисто западному образцу, репортаж, как и положено, главенствовал на полосах. К тому времени у меня уже была машина и я исколесил страну вдоль и поперек. В Израиль стали приезжать на гастроли российские артисты, интервью с ними стали неотъемлемой рубрикой нашей газеты.

ТРИ АВТОГРАФА НИКУЛИНА

Юрий Владимирович Никулин приехал в ТельАвив для съемок своей передачи «Белый попугай». Был он к тому времени уже неизлечимо болен, съемки давались ему с явным трудом, но он бодрился, сам настаивал, чтобы неудавшиеся, на его взгляд, эпизоды переснимались по несколько раз, пока не добивался нужного результата. В завершающий день съемок его прямо с площадки увезли в больницу с сильнейшим сердечным приступом. В больнице он пробыл два дня и, несмотря на настояния врачей, вернулся в гостиницу, пообещав беречь себя и аккуратно проходить все назначенные ему процедуры. Интервью с Никулиным у меня было назначено заранее, но я опасался, что из-за плохого самочувствия оно сорвется. Но Никулин встретил меня вполне радушно, сказал, что раз обещал – беседа состоится. Осматривающий его в тот момент врач с явным неудовольствием нахмурился, отвел меня в сторонку и сердито пробурчал: «Пощадили бы вы его. Он очень плохо. Короче – двадцать минут и ни минутой больше.

– Постараюсь управиться доктор, – пообещал я эскулапу, на ходу включая диктофон.

Ног моя прыткость Юрию Владимировичу пришлась явно не по душе.

– Ты что, куда-то торопишься? – спросил он меня с явно недовольной интонацией.

– Помилуйте, Юрий Владимирович, – поспешил я его заверить.– У меня вопросов куча, но врач…

– Да ладно, он же ушел, так что сиди спокойно. Вот мы сейчас с тобой чайку заварим, под чаек и разговор душевнее будет.

Мы беседовали несколько часов, настолько оба были увлечены разговором. Каких только тем ни касались – и профессиональных и просто, что называется, за жизнь общались. Никулин даже спел мне недавно на его стихи написанную песню, для чего с гитарой из соседней комнаты позвал сына Максима. Когда уже беседа подходила к концу, я сказал: «Еще один вопрос для интервью, Юрий Владимирович. В Израиле, понятное дело, вы для «Белого попугая» снимали еврейские анекдоты. А какие анекдоты планируете для следующей передачи?

– На Чукотку поедем, анекдоты про чукчей будем записывать, – лаконично ответил Никулин.

Тут я возьми, да брякни. Я тоже один анекдот смешной про чукчу знаю, для передачи он, правда, не подойдет, но вдруг вы его не знаете, и вам для коллекции интересно будет.

Никулин рассмеялся и закричал: Максим, Максим, иди сюда скорее.

Из своей комнаты снова вышел Максим.

– Посмотри на этого нахала, – обратился Юрий Владимирович к сыну. – Утверждает, что знает какой-то анекдот, который я не знаю.

Максим довольно флегматично ответил: «Ну, а что тут такого, может, и вправду не знаешь.

– Так, – ошарашенно развел руками Никулин. Значит, вы заодно. Ну, хорошо же. Вот лежат три мои книги, – он кивнул на журнальный столик. Одну из них я предполагал тебе подарить с автографом. А теперь ставлю тебе условие. Если рассказываешь анекдот, который я не знаю, подписываю тебе все три книги, если я анекдот знаю, не получишь ни одной. Ну что будешь рисковать?

– Буду, – я согласно кивнул.

– Нет, ты вправду нахал, мне даже нравится.

– Да никакой не нахал, – запротестовал я. Просто ничем не риску. – И с этими словами открыл портфель, в котором у меня лежала специально захваченная с собой книга Юрия Владимировича. – Как видите, я не наглый, а запасливый. И о том, чтобы не уйти без вашего автографа позаботился заранее.

– Ладно, задорно рассмеялся Никулин. Твоя взяла, рассказывай свой анекдот.

А анекдот у меня был такой. Чукча прие5зжает в Москву, в последний день ходит по магазинам, покупает родне подарки. Забрел в магазин фирмы «Свет» и ошалел от сияния. Подозвал продавщицу и кивая на каждый незнакомый ему предмет «цокает». «Это цо?» «Это торшер», отвечает продавщица. «А это цо?» «Это бра». «А это цо?, кивает чукча на люстру. Надоело это бесконечное «цо» продавщице, она возьми, да брякни. «Жопа это». «Сколько стоит зопа?», интересуется чукча. «Тысяча двести рублей». Чкуча покопался в карманах, но наскреб только тысячу и, огорченный, вышел из магазина.

Вернулся он домой, собрал родных и друзей, делится московскими впечатлениями, в том числе и про поразившую его люстру рассказывает: «А в одном магазине зопу выдел, вся с висюльками, сияет, переливается, вот только денег купить не хватило.

Прошло пару лет, поднакопил чукча деньжат, снова в Москву отправился, но теперь уже первым делом в магазин «Свет» приходит. Только продавщица была там другая. Чукча с ходу к ней: «Девушка, мне за тысячу двести зопу покажи». Та ошалела и бегом к директору: «Иван Иваныч, там какой чудак с севера приехал и просит, чтобы я ему за тысячу двести рублей жопу показала.

– Ну что ж, Машенька, за такие деньги, я считаю,– можно.

Продавщица манит чукчу в подсобку, задрав юбку, показывает ему.