Привет тебе от меня из 1942-го года

У всех на уме было одно: за какие грехи на них обрушилось такое горе. Были и такие чудаки, которые, наслушавшись рассказов о том, что можно укрыться под железной кроватью с сеткой, отсиживались в квартирах. Якобы эта сетка выдерживала, если на неё падал потолок. Бомбили хаотично, много людей так и осталось погребено в подвалах.

Соня стыдилась своей слабости, когда один только животный страх владеет твоими мыслями и сковывает движения, поражалась, как Анфиса сохраняет хладнокровие в таких условиях. Может, слабость от того, что нет веры в Бога? Об этом многие стали задумываться, не одна Соня. Как только началась оккупация, в городе новые власти в нескольких местах открыли церкви, разыскали священников. Нужно было намекнуть людям, что во всех их бедах виноваты одни коммунисты, отрицающие религию. Народ потянулся в церкви, запуганный и придавленный со всех сторон на земле, искал спасения откуда-то свыше.

Взяв с собой Эдика, Соня решилась сходить на службу в собор, который находился рядом с рынком. Священников она видела в детстве, она помнила этих людей в длинных чёрных одеяниях с крестом на груди, когда с матерью по воскресным дням отстаивали службу в местной церкви. Запомнилось ещё, что во время колокольного звона птицы громче пели. Возникало радостное состояние, когда всё вокруг тебя кажется таким милым и родным.

Идти пришлось долго, трамваи давно не ходили, кое-где обгоревший каркас вагона так и стоял, чёрным призраком указывая на смерть, которая возможна здесь и сейчас, когда идёт война. Было особенно печально смотреть на изуродованные деревья, разорванные на части, на выбитые взрывной волной окна небольших домов, стены которых уцелели, но жить в них уже невозможно. Временами останавливались и замирали. Забираясь на этажи разрушенного бомбой дома, рискуя жизнью, когда вот-вот может обрушиться стена, люди пытались что-то разыскать в завалах. По слухам, искали ценные вещи, чтобы потом продать на базаре.

Не доходя до конца квартала, Соня свернула в переулок из осторожности. Там на углу квартала находится дом, вид которого до сих пор внушает ни с чем не сравнимый ужас. В этом доме устроили пункт для обязательной регистрации евреев данного участка; о том, что с ними произошло, все, не сговариваясь, молчали. Война напоминала о своей сути, она для того, чтобы безжалостно уничтожать всё на пути к своей безумной цели, в том числе, данную Богом человеческую жизнь.

Перед собором и внутри него было много людей, они пришли сюда с последней надеждой. Железо куполов, с которых давно сняли кресты, пробито и загнуто клочьями, окна зияют огромными дырами, на стенах следы от снарядов – война не пощадила собор. А внутри холод и сильный сквозняк, который, будто нарочно, выпроваживал прихожан наружу. Смутное чувство возникло у Сони, она вдруг засомневалась, сможет ли это место дать ей силы. Поговаривали о том, что священники в храмах благословляют казаков, перешедших на сторону немцев, на борьбу против советской армии.

Кровь застучала в висках, ведь такие же выдали нашу Лиду и обрекли её на смерть. В это время послышался шум, голуби свободно ворвались через открытые ворота, покружились внутри храма и вылетели через разбитые окна, ничего не присмотрев себе. Соня стояла несколько мгновений с поднятой головой. Серое небо, видневшееся в просвете развороченного купола, давило и угнетало её. Она устыдилась своей наивной мысли о том, как легко она хотела заполучить Божьего благословения и выпросить себе спасения в том мире, который вдруг отвернулся от человека и требует от него невозможного. «Что я здесь ищу?» – с этими мыслями Соня поспешила выйти из храма.

Они с Эдиком пробирались через базарные ряды. Народ выносил на базар из дома всё, что можно было продать и обменять на еду. Немцы тоже проходят между рядами, здесь они не зверствуют, наблюдают и удивляются между собой, какой русский народ бедный.

Война сильно изменила людей, опустила их, слишком много появилось нищих. Измученные, в грязной рваной одежде женщины и дети протягивали руки перед солдатами, выпрашивали подаяние. Кто-то из находчивых выучил по-немецки слова дай денег, рассчитывая на снисхождение. Но немцы только потешались. Проходя мимо старушек, продающих семечки, цинично смеялись, не забывая при этом самовольно насыпать себе в карман «сталинский чоколат». Как больно было видеть униженный народ. Мальчишки, согнувшись до самой земли, чистили солдатам ботинки. Солдаты явно наслаждались властью, у себя на родине, вряд ли они могли позволить себе такое.

Соня приметила, с каким довольным видом эти Гансы (так в народе называли немецких солдат) позировали своему фотографу, будет чем гордиться перед родственниками, ждущими своего героя. Фотографировались по всему городу, иногда в обнимку с местными жителями, очень хотелось Гансам показать свою важность и представить убедительные факты своей освободительной миссии. Их «дружелюбие» город ощутил в полной мере.