Привидение из камина

Он радовался, что посетителям здесь интересно, и каждому, кто хотел, разрешал все пощупать и потрогать.

Миша-Майкл сначала убедился, что никаких тайных знаков от привидения-Джейн и в этой комнате нет, а потом попросил разрешения постучать по индейскому барабану.

Звук получился гулкий, насыщенный!..

Тогда Пэт и Кэт тоже попробовали, и у них какой-то интересный ритм получился.

Хозяин сказал, что, наверное, они в прежней жизни были “скво”, то есть индейскими женщинами.

Девочки засмеялись, а хозяин-коллекционер начал серьезно уверять, что душа человека не умирает, а проживает множество разных жизней, переселяясь из тела в тело...

— Вот, например, Будда прожил две тысячи семнадцать жизней, прежде чем стал Буддой...

Хозяин увлекся и не хотел расставаться с такими внимательными слушателями, но женщины все-таки сказали:

— Thank you! It’s all very interesting... Очень интересно, но нам надо идти дальше...

***

Зато в ювелирном магазинчике Джессика, мама и девочки перестали торопиться. Они прямо прилипали к витринам, просили вынуть украшения и все трогали, и рассматривали...

Том сказал, что уж здесь точно никакого знака от Джейн не может быть.

— Почему? — удивился Миша-Майк.

— Она ждет помощи от тебя и меня, а мы — мужчины... Что мужчинам делать в магазине, где все эти побрякушки?..

— Do you think so? Ты так думаешь? — усомнился Миша-Майк. — We are men of course, but she is the girl! She likes such things!.. Мы, конечно, мужчины, но она же девочка! Ей нравятся такие вещицы!

— Ей в голову не могло прийти, что мы зайдем сюда! — терпеливо объяснял Том. — Надо знаки искать там, где именно нам с тобой интересно: Джейн — умница!

И Миша-Майк и Том стали глядеть на Main Street, терпеливо ожидая, когда женщинам, наконец, надоест их занятие.

***

А мама вдруг увидела серебряные сережки с океанским перламутром, и они ее просто очаровали.

Мама сняла свои сережки с зелеными камушками, одела сережки с океанским перламутром и посмотрелась в зеркало.

Джессика восхищенно сказала, что эти сережки ей очень-очень идут, и купила их и подарила маме.

А Пэт и Кэт так этому обрадовались, что даже в ладоши захлопали.

И очаровательная хозяйка ювелирного магазинчика тоже была рада:

— Это уникальные сережки! — похвасталась она. — По моему эскизу сделаны! Ни у кого вы таких больше не увидите!

Миша-Майк уже решил, что теперь они двинутся дальше. Но не тут-то было!

Женщины опять начали примерять, каждая по очереди, все другие сережки, потом рассматривать разные золотые и серебряные цепочки и восхищаться тонкостью их плетения, потом пришла очередь браслетов и колечек...

И теперь уже мама подарила Джессике какой-то особенный браслет.

И опять Пэт и Кэт захлопали в ладоши, а веселая хозяйка предложила выбрать что-нибудь и для девочек:

— Дочки у вас такие красивые, — сказала она. — Им очень бы пошли бусы из самоцветов... — и открыла новую витрину.

— Это надолго! — вздохнул Том. — Мы пошли! Догоняйте... — на ходу женщинам сказал.

— А если мы растеряемся? — крикнула вслед Джессика.

— Встретимся в ресторанчике, — от двери отозвался Том.

— В каком?

— В “Пятнице”!..

(В Америке рестораны часто по дням недели называются — “Sunday”, “Monday” или “Friday” — “Воскресенье”, “Понедельник” или “Пятница”)...

***

На улице, лавируя между людьми, Миша-Майк огорченно сообщил:

— Я во все глаза смотрю-смотрю, но ничего пока необычного не заметил. Никакого знака!.. А ты?

— Я тоже, — отозвался Том. — Но будем продолжать. Все-таки это должно быть как-то связано с этим местом...

— Почему ты так думаешь?

— В записке же было слово “Артвок”...

— А что еще было в записке?

Том не успел ответить: они как раз входили в маленькую картинную галерею. Навстречу им шли люди и разделили их.

Да Тому и не надо было отвечать. Он уже сто раз сказал Мише-Майку, что в короткой записке было только три слова: “Беда. Помоги. Артвок.”

А у Миши-Майка на пороге галереи отчего-то вдруг защемило в груди, он что-то почувствовал, но еще сам не понимал, что. Он потер грудь рукой и догнал Тома, который остановился в первой комнате.

***

Здесь седая художница печатала с металлических матриц свои офорты.

Она была тоненькая, легкая, как пушинка, — казалось, дунь — и взлетит! Просто не верилось, что она может работать с металлом и прессами.

Правда, у нее были сильные руки, — крепкие, в краске руки, — с недюжинной силой вращавшие винт пресса.

Художница сделала два последних оттиска, отложила их в сторону, вытащила из пресса матрицу и без сожаления принялась счищать каким-то острым инструментом гравировку-рисунок на металлическом листе...

— Что вы делаете? — удивился и испугался Том.

Художница подняла на него молодые синие глаза:

— Уничтожаю матрицу! — удивилась она.

— Зачем? — не понял Том. — Ведь это так красиво!

Он осторожно поднял со стола влажный еще оттиск и показал его Мише-Майку.

Через весь лист протянулась по-настоящему живая ветка розы с цветком, бутонами и листьями...

— Тот, кто приобретет это, должен знать, что таких офортов всего десять, и больше нет и не будет! — улыбнулась художница. — Сейчас я начну делать другие оттиски с других матриц!