"Привлеченная к дознанию..."

В прихожей лежала гора дамских жакетов, студенческих шинелей, зимних пальто. На подоконниках котелки, фуражки, мягкие шляпы. В углу белели ручки зонтов, набалдашники тростей.

Двери залы широко раскрыты. Народу много, слышались голоса, валил дым. Мария Петровна отколола пелерину, раздумывая, куда бы положить ее. Неожиданно ее кто-то схватил за локоть. Мария Петровна оглянулась. Ба, Анна Ильинична! Оказывается, у них с Елизаровым билеты на этот же вечер!

— Народу — труба непротолченная! — с сердцем сказала Анна Ильинична, поправляя прическу перед зеркалом.

В большой зале, заставленной разномастными стульями и креслами, в красном углу сидел Воронцов. Модный сюртук облегал полную фигуру. Редкие волосы едва прикрывали лысину, которую он поминутно вытирал белоснежным платком. Резким, неприятным голосом Воронцов что-то выговаривал молодому человеку, устроителю вечера. Тот слушал внимательно, наклонив голову, Воронцов достал из кармана сигару. Покатал в полных руках, закурил.

К Воронцову относились почтительно, как к свадебному генералу. Молодежь здоровалась. Он небрежно кивал.

Многоопытная Мария Петровна уселась на подоконник поближе к Воронцову, Главный разговор начнется здесь. Владимира Ильича она в суматохе потеряла. Очевидно, прошел в другую комнату. В квартире все двери распахнуты настежь. Попробуй разыскать в такой сутолоке!

На середину залы вышел высокий тощий студент. Невнятным голосом начал читать реферат по земским вопросам, не отрывая близоруких глаз от исписанных листков. Читал долго, вяло. Молодежь перекочевывала из комнаты в комнату. Студент видел одного Воронцова, цитировал, ссылался на его статьи.

— Стоило собираться столь таинственно... Очередной реферат об аптечках... — с сердцем проговорил сосед Марии Петровны.

Яснева одобрительно засмеялась. Вот они, «малые дела», которым многие отдали дань! Сосед, этот вихрастый студент, прав.

— Опять долгий сказ о красавице деревне, о злых волках марксистах, задумавших разорить мужика! — Вихрастый студент откровенно зевнул.

— Да-с... Новая серенада деревне! — Мария Петровна потеснилась, чтобы вихрастый студент удобнее устроился.

— Вот и я считаю, что нельзя говорить о деревне как о едином и неделимом организме. В деревне есть кулак, в деревне есть бедняк... — громко закончил сосед, очевидно желая, чтобы на него обратили внимание.

— Тихо, господа! Не мешайте! — Воронцов метнул гневный взгляд в их сторону.

Докладчик возвысил голос. «Аптечка... Культурный долг интеллигенции... Народ... Община...» — доносилось до Марии Петровны. Скукота-то какая!

— Народное землевладение — ключ крестьянской позиции, значение которой отлично понимают наши враги. Отсюда происходят нападки на общину, отсюда множество проектов об отрешении землевладельца от земли. И все якобы во имя национального прогресса! — Воронцов выпрямился, звучным голосом проповедника бросая слова в притихшую залу.

Молодежь благоговейно молчала, придвинулась к Воронцову.

— Зачем затушевывать факт наличности в крестьянском хозяйстве труда за чужой счет, какой царит и вне общины и настежь отворяет двери сентиментальному и слащавому фарисейству!

Послышался громкий, сильный голос. По легкой картавости Мария Петровна его узнала. Владимир Ильич! Все повернули головы. Владимир Ильич стоял у двери, резко бросал фразы. Воронцов оторопело смотрел на него.

«Ульянов... Брат казненного Александра Ильича!» — донеслось до Марии Петровны.

— Наша община малоземельная, обремененная податями. Земли у крестьянина было и без того не много, а теперь вследствие возрастания населения и ухудшения плодородия стало еще меньше. — Воронцов говорил, не отрывая гневного взгляда от Владимира Ильича. — Молодой человек, не думайте, что мы не видим жизни. Жизнь в деревне становится тяжелее. Крестьяне уходят на заработки, оставляя дома только жен и детей.

— Но крестьяне выкупают свои наделы у помещиков. Почему вы главное внимание обращаете на то, что мало, а не на то, что землю продают?! — удивленно повел плечами Владимир Ильич. — Замалчивая этот факт, вы становитесь в позицию человека, рассуждающего о том, мало или много продают земли. Политиканствуя о различных улучшениях жизни общины — только и света, что от капиталистической луны!

Кто-то громко засмеялся. На него зашикали. Вновь установилась напряженная тишина, которую уже давно Мария

Петровна не видела на вечерах. Воронцов покраснел, притопнул ногой.

— Ваши положения бездоказательны! Ваши заключения голословны! Покажите, что дает вам право утверждать подобные вещи! Где ваши научные работы?.. Я выстрадал свои убеждения... — Воронцов задыхался от гнева. — За меня говорят тома книг!

— Нельзя злоупотреблять такой несуразностью, как историческое первородство! — не утерпела Мария Петровна, привстав с подоконника.

По залу пробежал смешок. Воронцов овладел собой и с излишней медлительностью, словно на лекции, отчитывал Ульянова: