Привычка выживать (СИ)

- Не забывайся, мальчик, - Энорабия улыбается, и проходит в комнату, чтобы полюбоваться лихорадкой Эвердин. – Итак, - говорит спокойно, обращаясь исключительно к Эбернети, - меня окружают сумасшедшие люди, которые пьют, говорят по душам, сидят на наркотиках и играют в игры, правил которых не знают. Я ничего не упустила? – Хеймитч качает головой. – Я не буду спрашивать, как и когда на наркотики посадили ее (это вполне в духе Капитолия), и мне почти неинтересно, зачем кто-то это сделал. Я только хочу знать, что будем делать мы все, если нас в очередной раз обвели вокруг пальца, подсунув вместо Эвердин вот это.

У них нет ответа, поэтому Энорабия покидает их с чувством неясной тревоги. Это чувство поселяется и в их собственных головах, но пока они не знают, как с ним бороться и как преодолеть, поэтому просто наблюдают за Китнисс, с большим трудом уснувшей, но вряд ли погрузившейся в приятные сны.

…

Китнисс всегда думала, что ей достаточно просыпаться от кошмаров рядом с кем-то, неважно с кем. Просыпаться от собственных криков, но не оказываться в одиночестве. Чувствовать тепло чужого тела, иметь возможность пристроить свою голову на чьем-то плече. Это почти забытые воспоминания, из ее собственной жизни, которую она почти забыла. Но теперь ей приходится вспомнить все, и опять проснуться от собственного крика, и оказаться не в одиночестве, не в своей спальне, к которой она уже привыкла. Теперь ей приходится оцепенеть в чужих, незнакомых и знакомых объятиях, и задержать дыхание, когда чужой и такой знакомый голос просит ее упокоиться.

- Это только сон, всего лишь сон, - бормочет Гейл ей на ухо, и обнимает еще крепче.

Ты в безопасности, говорит он, не используя слов. Все хорошо. Я рядом.

Она с трудом различает очертания комнаты в темноте. Видит небрежно брошенный на кресле пиджак Хеймитча. Самого Хеймитча в комнате нет, но Китнисс готова поклясться, что слышит его шаги по коридору, то приближающиеся, то удаляющиеся от двери. Она помнит, что он – предатель, что он предал ее и оставил ее в одиночестве. Но она чувствует смутную благодарность – она не одна. Она с теми, кому когда-то давно могла доверять. Почему бы не начать доверять им снова, раз уж все равно никто другой не будет ей помогать? Она умоляет себя позволить им помочь себе. Она пытается смириться со словами Джоанны, которая, должно быть, права. Она пытается убрать стены, которыми от них отгородилась. Пытается раствориться в объятиях, которые еще помнит, которые обещают ей покой и безопасность.

Но она все равно продолжает лежать в постели с открытыми глазами, слыша, как дышит Гейл, согреваясь теплом его тела, но не желая это тепло принять.

…

Эффи Бряк сообщает Питу о том, что все победители должны пройти медицинское обследование. Она говорит ему о том, что фильмы, снятые о них в качестве дополнительного бонуса к шоу, которое уже осторожно рекламируют, предполагают эпизоды об их возвращении в родные края. Она даже делится с ним ориентировочными датами вылета их с Хеймитчем и Китнисс в двенадцатый дистрикт. В ходе ее монолога Пит не замечает, как служебная машина привозит их к зданию больницы. В этот раз они не пользуются лифтом, и заходят прямо в кабинет доктора Аврелия, который выглядит изрядно постаревшим за время, прошедшее с их последней встречи.

Доктор Аврелий ждет Пита, хотя и не выказывает особой радости при его появлении. Судя по всему, доктор Аврелий очень устал и плохо спит, и длится все это уже довольно давно. Аврелий сердечно здоровается с Эффи, они обмениваются дежурными фразами, а затем Эффи вкладывает в руку Аврелия свою маленькую брошь, и удаляется под предлогом важных дел. Аврелий зажимает брошь в руке и садится на свое место, предлагает Питу сесть напротив, и тяжело вздыхает.

- Ты всегда нравился мне, Пит, - говорит тихим голосом. – Но, признаться, я сильно разочарован в тебе. – Пит напряженно ждет продолжения. – Ты вынул почти всем душу вопросом о том, можно ли вылечиться от охмора, - говорит Аврелий с легкой улыбкой. – Кого-то ты убедил в том, что окончательно выздоровел. Кого-то – в том, что никогда не станешь прежним. И всем ты солгал, - доктор качает головой и улыбается. – Ты не смог ни в чем убедить самого себя.

Пит подается вперед, желая начать дискуссию, но Аврелий поспешно машет рукой.

- Наверное, меня жизнь никогда ничему не научит, - говорит с горечью, - но, даже не смотря на твою ложь, я все равно верю в тебя. Верю тебе; мне кажется, что ты знаешь, для чего избрал этот путь, и я не стану принуждать тебя поступать так, как сам бы поступил. Я, к счастью, не могу оказаться на твоем месте. И я доверюсь тебе, - следует пауза, врач сидит, массируя виски пальцами. – Эффи дала мне эту брошь, чтобы мы поговорили с тобой наедине. Эта брошь создана Бити, и она каким-то чудом блокирует наши слова, превращая их в помехи, - Аврелий вертит брошь в руках, а потом откладывает в сторону. – Ты в последнее время изучал все, что смог найти по охмору, так? – Пит кивает. – Быть может, ты нашел и способ избавиться от него?