Приз Гора

Теперь война для нее закончена. В этой войне она умом стремилась к победе, но сердцем жаждала проиграть. Даже если бы она выиграла эту войну, то проиграла бы в любом случае. Она знает, что ее независимости пришел конец, это необратимо, но она рада этому. Она знает, что подчинена и завоевана, как того желало ее сердце. Она упала в руки своего врага и рада этому. Она хочет, чтобы с ней обращались так, как сильный мужчина обращается с женщиной, используя и командуя ею, а не с чувствительностью и робостью, сдержанностью и нерешительностью, любезностями и политесами, предосторожностями и деликатностью, с которой свободный мужчина обращается со свободной женщиной. И разве не делали всегда сильные мужчины рабынь из своих женщин-пленниц? Это ли не то, на что она надеялась? Разве ее провокации, хотя в то время она едва ли понимала это, не предназначались для того, чтобы привести ее именно к этой судьбе? Завоеванная, как и другие прекрасные антагонистки, она ждет своего клейма, ошейника и платформы торгов, чтобы быть проданной, вероятно, публично. В своих цепях она чувствует благодарность, уместность, правильность и законность того, что было с ней сделано. Увертки, обманы, жульничество, заговоры, соперничество, конкуренция, борьба, раздоры и споры в прошлом. Она чувствует вес цепей на своих миниатюрных конечностях. Насколько осторожной ей предстоит быть теперь с мужчинами, и как она должна теперь стремиться ублажить их! Она? Пожалуйста, мужчины? Да, конечно, причем теперь не только из страха перед плетью, но и ради своей собственной жизни. Она даже не знает, кто купил ее, поскольку свет направлен не на ряды скамей, с их зрителями и покупателями, а на сцену, чтобы ее было хорошо видно претендентам.

«Каково это, быть рабыней, — спрашивает она себя. — Почему выбрали меня, а не любую другую? Действительно ли что-то во мне является таким особенным? Может кто-то почувствовал мою глубинную правду? Тогда, интересно, кто же он, так проницательно разглядевший это во мне, кто увидел, что я всегда была рабыней?»

Потом она найдет удовольствие и удовлетворенность в ногах постели своего господина. Она научится хорошо ходить на его поводке, с закованными в наручники за спиной руками, поскольку на улице это представляет его собственность в выгодном цвете. Она будет целовать цепь, которой господин прикует ее к общественному рабскому кольцу, у которого ей придется ожидать его. Она еще будет извиваться в узах, сознавая себя принадлежащей и чрезвычайно беспомощной. Стоя на коленях в своей тесной клетке и цепляясь за прутья руками, она будет корчиться от сжигающей ее внутренности страсти, как нетерпеливое маленькое животное, которым она теперь является. Возможно, ей разрешат по щелчку пальцев ползти к хозяину, неся ему плеть в зубах и надеясь, что она не будет использована на ней. Конечно, она и без этого сможет ублажить его наилучшим образом.

Женщина, человеческая самка, жаждет самого полного удовлетворения своей природы и потребностей, и природа продиктовала свои условия, те, при которых, и только при них, может быть получено это удовлетворение. Эти условия ясно сформулированы, усовершенствованы и расширены в цивилизационном контексте и институциализированы как отношения между рабыней и ее господином.