Приземления

да посуды гортанные звуки.

Холодок по спине:

неужели со мною начнется сей Час?…

Помоги. Огради меня, Боже,

от зоо –

логической муки…

В алкогольном угаре на память зову

дом-музей христианской любви,

Треугольник лица, взор коричнево-серый,

Монотонный показ акварельных, бездарных рисунков,

темно-красное: «Спас на крови»…

Нательного крестика ржавая цепь –

как у всех староверов…

На крови не спасают. Ее привидению

лучше уйти,

Призываю Единого Бога дать язычнику

акры пустынь*.

Там песок, завывание ветра, сухая трава

шелестит.

Доброй смерти, безгрешные корни.

In the name of the Father**…и сына…

et Spiritus Santa… Аминь.

(Октябрь 1989, Турин)

––

* где нет ни времени, ни места для размышлений (автор)

**во имя Отца (англ.)

ПИСЬМО ИЗ ФЛОРЕНЦИИ

С тех пор как я помню себя,

Все лучшее было сегодня.

Разбудил воробьиной семьи разговор за окном.

Автомобили, скрипя, тормозили…

Откидной календарь подмигнул

исторически скромною датой…

Пришел очистительный, обворожительный снег.

Я побрел по нему тридцатилетним,

слегка сумасшедшим поэтом,

Бормоча все известные русские фразы:

«Достоевский… Раскольников… Пушкин…

Чехов… Цветаева… Зоя… Москва…»

Мое сердце бешено билось,

Дорогая, amore mia,

Я хотел тебя видеть рядом

… Я пишу из города Данте.

С тех пор как я помню себя,

Все лучшее было сегодня

(Ноябрь 1989, Флоренция)

ПОСЛЕДНЕЕ ПИСЬМО ОТ ФРАНЧЕСКО

… Баланс… Невозможное, странное слово,

Ранним утром рисуя

голубую завесу железного неба,

Замечаешь на всем:

как веснушки, пустоты,

рваные дыры…

Монотонность их глазу болезненней

чем ослепленье.

Тебе

обитающей в каменном чреве

Нью-Йорка,

Сумрак улиц, зловонье предстают синтетической шкурой,

Жуткой мантией, прячущей

скверные тайны;

Лоскуты облаков перекрестят: изыдите, тени.

Этот вакуум черного, белого и

Голубого

Гробовою доской над прекрасными

трупами

жизни.

Полицейские правы в своем избежании

депрессий:

Ночь на службе у них,

и надежна ее чернота постоянства.

(Декабрь 1989, Милан)

***

Ночь. Посреди холодного, пустого миланского аэропорта Малпенза, мешая своим присутствием спокойной работе уборщиков, сидит худая, косматая женщина с темносиним лицом в красный горошек и – пишет, пишет, пишет… Если бы не эта отдача писанию, ее можно было бы вполне принять за опустившуюся проститутку и выгнать вон… Подходит вооруженный (не знаниями) тип, просит предъявить документы. По предъявлению же просиял: «Русса? Русса!» И, салютнув, отходит.

В травелл-документе, правда, написано «украинка», но он-то отлично разбирается в международных связях…

***

«I love Zoya, she shines like a thousand lights in the darkest of worlds»

(Я люблю Зою, подобно тысяче светил, она освещает темнейший из миров)

Надпись, – точнее впись, оказавшаяся на стр.110 одного из уцелевших экземпляров «Черновика».

***

Протянут над улицей

лазерный луч,

он прям, но сутулится,

зелен и жгуч.

Деревья давно

растеряли листву,

зеленый подарок

тот луч к Рождеству.

Он там, над домами,

– над жизнью парит,

внизу огоньками

пестрит Оксфорд-стрит.

Стихиям всем отдан

и вечно один,

на что ему мода

и буйство витрин?

Он к людям стремится

с надкрышечных круч,

он рвется и злится,

зелен и колюч.

(Инна Баданова, «Луч». Лондон – 1988)

***

Малпенза, утро 17 января 1990 г.

Дорогая Инна Моисеевна.

Остаток ночи прошел в общении с людьми.

… Еще вчера вечером, спустившись откуда-то сверху, присел и затих в дальнем левом от меня углу вокзала юный хиппи из Калифорнии, Роберто.

… Вошла и спросила о чем-то – по-итальянски сначала – девушка Марни из Мичигана, со своей старой собакой, верной спутницей в путешествии, совершенном по Европе…

Всем нам трем (не считая собаки) предстояло лететь в (и через) Нью-Йорк разными рейсами.

***

РАССКАЗ МАРНИ

Зовут меня Марни,

Я камень, я остров,

Я девушка Марни,

Я каменный остров

Из штата Мичиган.

Отца я не знала:

О матери помню:

Однажды застряли

Две красные вишни

В зеленой пряди волос…

Я долго копила

Какие-то деньги:

Хотелось учиться.

Теперь мне за тридцать.

Послушайте, леди,

Вы, значит, художник?

(Могу я газету

Собаке подстелить?)

… Неверный бой-френд

Покидая, подкинул

Щенка в утешенье -

Все были довольны,

Включая Гориллу –

Разлучницу с котом.

… И вот мы с собакой

Смертельно устали

Гостить у Европы

(Бродить по Европе):

Подобно кроссвордам

Решать комплименты;

Просить снисхожденья

– У них, за свои же -

За потом и кровью

Добытые баксы…* (*доллары – сленг)

Казна опустела,

Кредитная карта.

Назад, к нашим швабрам,

Я тоже художник:

Я ас-сенизатор,

Русалка, и ведьма,

Я камень, я остров,

Я девушка Марни

Из штата Мичиган.

– А знаете, – сказал Роберто, – меня тут приняли за террориста. Полицейские. Я нечаянно заснул на втором этаже, на полу. Служащие разбежались, а полицейские окружили кольцом и наставили автоматы. Пока не проснулся, стояли и целились. И все потому, что у меня рюкзак в цветочек.

(Рюкзак у него, и вправду, был в цветочек).

– Рюкзак в цветочек… Это, наверное, униформа террористов…– предположила Марни.

– О, если бы все террористы носили униформы, – вырвалось у меня.