Призма Сердца

62. – И это я твоя зараза? – заулыбался Харт, – как мило, дорогая. Но думаю, что человек, несущий бремя Императора, не заслужил ещё и такого титула, – улыбнулся Стивен и сделал очередной глоток из бокала, всё ещё стараясь делать вид, что пистолет, направленный прямо на него, абсолютно ему не угрожает.

– Ты-то – зло. Что сейчас растекается по всему миру! – выплюнула, подобно ещё не вылетевшим пулям, слова Гелла, – твоё бездействие и попустительство, с одной стороны, и твоя абсолютная жадность, с другой, привели к тем страданиям и трагедиям, что сейчас терзают людей в стране Святого Змея, в Империи и даже за её пределами! Пока ты прохлаждаешься тут со своими прихвостнями посреди этого океана, тысячи рабов гниют в заточении на других островах, а ты даже и не пытаешься хоть что-то изменить! И!..

– Браво! – похлопал Харт. – Браво, моя дорогая журналисточка, – с этими словами Харт выпрямился, – я сейчас расплачусь. Господи! Столько мучений вокруг меня, и что же делаю я? Наслаждаюсь свободой и благами цивилизации. Ну, разве не омерзительно? И тут ты, моя дорогая. Вся такая правильная, пытаешься защитить бедных обездоленных. Как же это мило! Это вот, наверное, по-твоему, правильная гражданская позиция? – Харт сделал паузу, – я даже не буду ждать от тебя ответа, всё написано на твоём лице: ты – героиня, я – злодей. Но позволь прояснить кое-что: все мы играем роли, и они могут поменяться в любой самый неожиданный момент, вот увидишь, дорогуша. И я не шучу. Тебя ожидает большой сюрприз, но об этом позже…

– Что ты несёшь, убийца?! – не вытерпела Гелла, – из-за такой мрази, как ты, наш мир плывёт в этом дерьме уже не одно тысячелетие! Всё потому, что тебе плевать на других, и ты не несёшь ни малейшей ответственности за свои поступки!

–Ты прямо как учительница в школе, – покачал головой Стивен, опершись на стол, – но знаешь, кто по-настоящему не несёт ответственность за поступки? Та самая скотина, которую ты защищаешь. Все твои бедные-несчастные туземцы, все твои горе-страдальцы из Империи! И знаешь почему? Потому что это как раз та гниль, что тянет нас всех вниз. Эти плебеи с их узколобием только и могут, что жаловаться на обделённость, а на деле они рады, ты слышишь, Гелла? Они рады тому, что происходят войны! Они хоть немного отвлекают их от скуки, которая сжирает их день за днем, день за днем, они тащатся от крови, своей и чужой, потому что это нескучно! Ты понимаешь, а? Всё, что делаю я, Гелла, просто огораживая себя и сотню-другую семей, которые не хотят делить своё драгоценное время с животными, которые даже не способны постоять за себя, и, знаешь, моя дорогая, что? Всё в мире гармонично, и закон баланса никто не отменял, если бы этим червям не нравилось что-то, то они бы это показали, как я, да даже, как ты. Но они просто ползают и ждут, когда их раздавят, чтобы посетовать на несправедливость жизни, поэтому я имею полное право ебать этих свиней, когда и сколько я за…

Раздался глухой хлопок, Харт скорчил удивлённую мину и начал дрожать, чувствуя, как под его дорогим костюмом начинает разливаться нечто сырое.

Гелла не говорила ни слова, она продолжала нажимать на курок. Тело начало амортизировать на выстрелы и, издав финальное сопение, рухнуло на стол позади себя.

Девушка стояла, слившись с пистолетом в одно целое, со сталью, которая не знала пощады. Тишина, наступившая после выстрелов, гудела всё сильнее, перекрывая даже разносившиеся издалека голоса гостей лайнера, играющую фоном музыку и волны за бортом. Казалось, пули, которые врезались в тело Императора, всосали в себя все звуки и остановили время навсегда.

– Ну надо же, – раздался мягкий голос в паре миллиметров от уха Геллы, он перевернул все внутренности внутри неё, – вот значит каково это… Умирать.

63. Гелла почувствовала, как внутри неё засвербили горящие адским пламенем точки.

– Ой, мне не хорошо, – схватившись за живот, запричитала девушка. Она сначала медленно опустилась на колени, а потом и вовсе легла на холодный бетонный пол у входа в свой дом. Воспоминание, которое казалось таким реальным, вновь рассыпалось перед глазами на тысячу искрящихся точек, а время вновь замерло. Тело её, став неподъёмным, продолжало сливаться с полом, а мозг, пока ещё живой, обрабатывал информацию о том, что происходило.

Ну и долго это будет продолжаться? – думала Гелла, – видимо, это от того, что я умираю. Поэтому моё восприятие и извратилось до неузнаваемости, превратившись в калейдоскоп звуков, вкусов и воспоминаний. Неужели это будет продолжаться ещё и ещё? А вдруг все люди после смерти попадают в ад? И ад этот – это переживание всей их жизни снова и снова под разными углами со стороны даже других людей? И вновь возвращение к рождению и затем к моменту умирания? А что будет потом? Или не будет вовсе? Мне страшно, я даже пошевелиться не могу, что мне делать?

– Мне думается, ты всё сделала уже, – спускаясь сверху вниз по лестнице, прозвучал голос, переливающийся сразу всеми возможными языками.

Гелла предприняла усилие, и глаз её принял то положение, когда она увидела спускающегося.