Призма Сердца

– Главное, ничего не бойся. Ты будешь ошибаться на своём пути, наломаешь дров, я уверен. Хотя обычно родители такого не говорят, но я хочу быть с тобой предельно честен. Поэтому, несмотря на то зло, что будет давить на тебя в будущем, и ту ненависть, которая чуть не погубила тебя вместе с маленьким живым существом сегодня, помни – у тебя есть один верный спутник.

– Спутник? И… кто же это?

– Это необъятное! – распростёр руки Фрэнк, – непостижимое!

– Непо… но пааап. Это ещё непонятнее, чем если бы сказал, что следует слушать гм… Богиню?

– Нет, нет! – замахал руками Фрэнк. – Богиня – это часть мира, может и самая главная, пусть, которого нет. А я говорю о том, что находится за пределами всех мыслимых концепций нашего мироздания! Оно, невообразимое, и есть ключ к нашему освобождению и путеводная звезда, которая непременно приведет тебя к нужной двери в иные сферы бытия!

– Пап, – улыбнулась Гелла, – это всё здорово. И то, как ты пытаешься меня ободрить, тоже… Но каким образом я могу вступить контакт с тем, что по определению может и не существовать вовсе?!

– Очень просто! – расплылся в улыбке Фрэнк.

– Брр? – удивленно качнул головой утконосик.

– Этим, и я не устану повторять, каналом связи, который всегда с тобой, является, – отец опустил голову и прижался ухом к груди дочери, – твоё сердечко.

60. Майкл прижимал к себе молодого туземца, не в силах выдавить из себя и звука, так как горло его было сжато ненавистью из-за несправедливости, что обрушилась на целый остров, и уже перекинулась на соседний. – Хотя, – лихорадочно соображал мозг солдата, – возможно ненависть поразила сердца жителей второго острова, именующего себя Империей, уже очень и очень давно, просто он не замечал этого, нет, не хотел замечать. Но жизнь очень хитрая, а возможно даже мудрая штука, и всё, от чего человек пытается убежать, рано или поздно предстанет перед ним во всей своей великолепной или отвратительной основе. Это как любовь, от неё никому не спастись. Как бы кто ни пытался доказать своими поступками обратное, все получат своё в том объёме, который своими действиями посеяли за свой жизненный путь. Хотя нет, думал Майкл, это не «как» любовь, это и есть любовь. Самая чистая и незамутнённая, даже если она приходит с войной, голодом, тотальной несправедливостью и кровью. Это всё равно любовь мира, мира, который рыдает и просто не может смотреть на слепых и глухих людей, которые только притворяются такими по отношению к тому что творится на сердце и в жизни соседей, находящихся от них на расстоянии вытянутой руки, той самой руки помощи, которую от них ждут. Конечно же, можно и дальше притворяться, что ничего не происходит, но паутина жизни, проводя всю информацию через себя, рано или поздно найдёт и того, кто считал, что «чужие» вещи и проблемы его не касаются.

– Касаются, – аккуратно подбирал свои слова Майкл, сжимая молодого парня, который рыдал у него на груди, – и преступлением будет считать, что можно остаться чистеньким в реальности, где всё вокруг залито кровью.

– Это… Это правда, что ты мне рассказал? – всё ещё боясь посмотреть в глаза молодому лиловокожему, – спросил Майкл, – тот замер на мгновение и на секунду перестал рыдать, будто бы сработал какой-то тумблер, он просто выключил слёзы, которые уже успели намочить форму Майкла. Парень отстранился и взглянул на солдата глазами старика, в которых не было и намёка на горе, лишь стальная воля, готовая смести всё на своём пути, решимость, которой позавидовал бы любой воин. Это был потрясающий по своей силе взрыв, перевернувший всё внутри двух людей, мальчика и взрослого мужчины, и Майкл не был до конца уверен, кем из них двоих на тот момент он был на самом деле.

– Я не стал бы врать, – полным достоинства голосом проговорил мальчик.

– Нокк… Коу, верно? – попытавшись таким образом выразить уважение, обратился Майкл как к себе равному, хотя всё ещё чувствовал превосходство этого маленького героя войны, – ты, правда, был свидетелем, как твою избранницу..?

– Она жива, – с ледяным спокойствием отчеканил мальчик.

Майкл чувствовал, как должно быть чудовищно трудно рассказывать и вспоминать о таких вещах. Из рассказа молодого туземца следовало, что имперские войска, объединившись с шаманами, занимались убийствами, грабежами и продажей рабов на другие острова.

– Но ведь работорговля запрещена! – вскочив от негодования, проорал Майкл, пытаясь отдышаться.

– Да, – кивнул туземец, – но я видел и слышал это всё собственными глазами, никто из ваших бледнокожих или моих бывших соплеменников даже не скрывал того, что они будут делать с «товаром», так они называли нас, народ Золотого Утконоса.

Майкл сжал голову, чувствуя, что ему становится всё хуже.

– Ты как? – успокоил его бархатный голос.

Майкл приоткрыл один глаз и вновь увидел бога-ребёнка, который парил над голографической реальностью, его окружающей, а сам Майкл превратился в бесполое уставшее существо, которое брело через бесчисленное количество воплощений.