Признаки жизни

– И если предположить, что ты вообще доживешь до этого дня, то к тому моменту уже превратишься в дряхлую развалину и не сможешь бунтовать.

– Надеюсь, что нет, но у меня такое чувство, что жизнь на Атате не слишком полезна для здоровья.

– Верно, – сказал мистер О’Бэннон. – Знаешь, что такое «ублиет»?

– Данный термин мне незнаком.

– Это своего рода подземелье на Старой Земле. Худшее из всех возможных. Фактически это яма в земле, а сверху дверь – как крышка на банке. Слово происходит от французского oublier, что значит «забывать». В этом все и дело: король, герцог или еще кто бросал тебя в ублиет, и тогда о тебе словно забывали. Тебя оставляли гнить там – в холоде, в сырости, в темноте, в своих собственных нечистотах. Вероятно, это самый унизительный вид заточения. Вот что такое Атата – проклятый ублиет размером с планету.

Голос мистера О’Бэннона был хриплый и тихий, но в нем слышался праведный гнев, и Зои невольно им прониклась. Он прав: Атата – необычно жестокий вид тюрьмы. Даже если ты заслужил срок за решеткой, никто не должен сидеть в таких условиях.

– Ну да ладно, – сказал мистер О’Бэннон, – что-то я разошелся. Болтаю словно чокнутый старикашка. Зои, как говорится, мне по нраву. Иди себе, а я подумаю, сможешь ли ты стать «регулятором». Думаю, ты можешь принести пользу. И на личико ты ничего, а это тоже неплохо.

Опять этот снисходительный тон. Зои снова прикусила язык.

– Энни проводит тебя к выходу.

Собеседование завершилось. Зои поняла, что это было именно собеседование, когда они с Энни выходили из камеры. Она хочет устроиться на работу, а мистер О’Бэннон, ее потенциальный работодатель, изучит ее резюме и примет решение о том, подойдет ли она ему.

– Все отлично, – признала Энни. – Обычно новички мистеру О’Бэннону не нравятся.

– Я недолго там пробыла.

– По его меркам – долго. Разговоры отнимают у него много сил, понимаешь? Он никогда в этом не признается, но тот факт, что он говорил с тобой хотя бы пять минут – уже хороший знак. Можешь этим гордиться.

– Ну ладно, значит, я горжусь, – ответила Зои. – Как думаешь, долго придется ждать?

– Его решения? Сложно сказать. Думаю, пару дней.

Придется с этим смириться. Чем скорее Зои вступит в ряды «регуляторов», тем быстрее она сможет расспросить их насчет доктора Вена. Слова «надежный источник» и «мнение эксперта» заставляли предположить, что доктор Вен и мистер О’Бэннон должны были общаться между собой. Кто подходит под это описание, если не онколог?

Взгляд Зои снова зацепился за банки с самодельной выпивкой, и у нее появилась мысль.

Она подпихнула Энни локтем.

– От болтовни в горле пересохло, – сказала Зои. – Может…

Энни проследила за взглядом Зои.

– Хочешь попробовать нашу огненную воду?

– А это разрешено?

– Только если я к тебе присоединюсь. Алкоголь только для тех, у кого звезда с буквой «Р» на груди. Такое правило – чтобы люди не буянили.

– А ты хочешь? Выпить, не буянить.

Немного подумав, Злобная Энни сказала:

– Да, пропустить по стаканчику не помешает, а ты, похоже, приятная собутыльница. – ответила Злобная Энни, немного подумав, и взяла банку с жидкостью цвета ржавчины. – Вон там моя камера. Пойдем, зальем шары.

33

Напиток оказался сладким и кислым одновременно.

– Из чего эта хрень? – воскликнула Зои, задохнувшись после первого же глотка. – Из сиропа для кашля и кислоты из аккумулятора?

– Почти угадала, – ответила Злобная Энни. – Главные ингредиенты – леденцы и кислая капуста, источник дрожжей – хлебные крошки. Заворачиваешь смесь в носок и ждешь, когда забродит, а потом выжимаешь, процеживаешь и – та-да! – «Шато де тюрьма».

– Восхитительный вкус.

Зои глотнула еще чуть-чуть и протянула банку Энни. Горло у нее горело, а на глаза навернулись слезы.

– Ничего, привыкнешь, – сказала Энни и сделала большой глоток.

Когда уровень жидкости в банке снизился, они стали вспоминать войну. Говорили о том, как сражались за независимость от Альянса, как не смогли ее отстоять. Рассказывали о тяготах и о героизме, о боевой дружбе, о братьях и сестрах по оружию – вспоминали тех, кто выжил, и тех, кто погиб.

Затем Энни заговорила о своих детях. Их звали Стиви и Билли, и сейчас им должно было исполниться девять и одиннадцать лет. Она безумно по ним скучала – совсем не так, как по бывшей жене. Эта сука ушла и забрала щенков с собой.

Видеться с ними она Энни не разрешала, называла ее никудышной матерью, добилась того, чтобы суд запретил ей к ним приближаться. Энни нарушила этот запрет бесчисленное множество раз – просто чтобы хоть одним глазком увидеть своих малышей. Ведь именно она носила их в себе, значит, у нее есть право быть с ними, заботиться о них, воспитывать их. Да, она любила погулять, повеселиться, но это не значит, что она не могла быть для них примером, хоть и не очень хорошим. Она все равно их любила.