Признаки жизни

Ривер выключила связь и откинулась на спинку кресла. Ее взгляд упал на пластиковых игрушечных динозавров, которые выстроились на панели управления, словно на параде. Личные динозавры Уоша. Заменит ли она их на что-то свое, личное, если когда-нибудь официально станет пилотом «Серенити»? Почему ей вообще пришла в голову такая мысль? Это было просто ощущение – слабое, еле уловимое. Скорее, догадка. Предчувствие. И кстати, о предчувствиях: ощущение того, что Саймон в беде, ослабло, но не исчезло.

Ривер и Саймон всегда были близки, а в детстве – практически неразлучны. Многим мальчикам не понравилось бы, что их младшие сестры повсюду таскаются за ними, но Саймон против этого не возражал. Да, конечно, иногда она ему надоедала, но он изо всех сил старался это не показать. Ривер научилась разбираться в его настроениях, и когда ей казалось, что он раздражен, она просто уходила, оставляя его в покое на время. Однако она всегда любила его и знала, что он тоже ее любит.

Все изменилось, когда ее отправили в Академию. Ей было тяжело покинуть дом и родных – особенно больно было расстаться с Саймоном, – но родители настояли на том, что Ривер не должна упускать столь чудесную возможность.

А затем…

Штуки.

Штуки, которые делали с ней так называемые врачи в Академии.

Мозговые штуки, которые меняли ее, ломали ее, делали ее странной, умной, простой, могущественной, сбитой с толку, сбивающей с толку и не только.

Но им не удалось разорвать узы, связывающие ее с братом. Напротив, после того как Саймон спас ее, выкрал ее из Академии и в итоге доставил на борт «Серенити», Ривер поняла, что теперь она еще сильнее, чем раньше, связана с братом. Эмоциональная связь никуда не делась, но появилась и другая – более прочная, не поддающаяся определению. Если раньше Ривер могла понять, о чем думает Саймон, по его выражению лица и жестам, то теперь она просто знала его мысли с кристальной ясностью, словно она слышала их, словно он произносил их вслух. То же было и с большинством других людей, которые окружали ее, в том числе с командой корабля, но мысли брата она читала как открытую книгу. Возможно, она действительно их читала.

И поэтому сейчас – несмотря на то что Саймон находился в тысячах километров от нее, Ривер все равно чувствовала, как ее мозг щекочет тревога, словно вибрировала какая-то неосязаемая, бесконечно эластичная нить, которая протянулась между Ривер и Саймоном.

Ривер понимала: вокруг Саймона, пребывающего в блаженном неведении, смыкаются челюсти капкана. Скоро на него нападет кто-то жестокий. Женщина. Страшная, агрессивная женщина. Ривер точно не знала, когда это произойдет, но чувствовала, что это будет скоро. Очевидно, настала очередь Ривер спасать брата. Но для этого нужно как можно быстрее добраться до Ататы.

Кейли должна поторопиться.

Время было на исходе.

Для всех них.

56

Злобная Энни осмотрела место происшествия.

Повсюду пятна крови. Следы борьбы на снегу.

Следы боя.

Не говоря уже о двух волках-террафриках, которые растянулись на земле.

Один из волков сдох – ему проломили череп. Другой лежал на боку, едва живой, и дышал резко и прерывисто. На его морде были пятна кровавой пены.

Энни видела, что у него сломаны ребра: скорее всего, пробито легкое. Долго он не протянет.

Энни опустилась на колени, достала из ножен заточку и ускорила волку переход в небытие. Пока его взгляд тускнел, она думала о том, кто из группы мошенников нанес зверю смертельную рану и убил второго. Скорее всего, Зои. Энни легко могла это себе представить: Зои вступает в схватку с парой волков, и волки проигрывают.

Отис посмотрел на неаккуратную гору консервных банок.

– Нахрена они выкинули всю еду?

– «Крепыша» они тоже бросили, – сказал Дедуля. «Регуляторы» нашли машину пару миль назад. – Они много чего оставляют, да?

– «Крепыш» сдох, так что у них не было выбора, – сказала Энни. – С едой, видимо, то же. Банки они тащили на чем-то вроде носилок – вот их следы, видишь? А затем носилки понадобились им для чего-то другого.

– По-моему, одного из них ранили, – сказал Майкл Белый Конь.

– По-моему, тоже.

Близнецы Хобхаус присели рядом с бурым пятном на снегу. Они по очереди окунали в него палец и слизывали коричневое вещество. Неподалеку валялась открытая консервная банка, и Энни молилась о том, чтобы эта штука бурого цвета была шоколадным пудингом, а не чем-то более отвратительным. Хотя кто их знает, этих близняшек.

– Мы же пойдем по их следу, да? – спросил Кливон.

– А зачем нам останавливаться? – ответила Энни. – «Крепыша» у них уже нет, а один из них не может идти. Они замедлились.

Она посмотрела на тени деревьев. Солнце уже миновало зенит: до заката оставалось часа три-четыре.

Сами тени уже тускнели. Надвигались тучи, и если Энни не ошиблась, то скоро пойдет снег. Сильный. Ощущение надвигающегося бурана витало в воздухе.

– Они наверняка затаятся еще до того, как стемнеет, – сказала Энни. – Они устали, им нужно отдохнуть. У меня такое чувство, что совсем скоро мы их найдем. Просто нужно не останавливаться. Возражения есть?