Признание маленького черного платья

Лучше прекрати искушать судьбу, Талия Лэнгли, заявила она себе. Или, в противном случае, в будущем ты рискуешь оказаться в – о, ужас – Линкольншире, в доме, полном детей, и твои дни будут заполнены раздачей корзинок бедным и глажкой рубашек, без какой-либо надежды выбраться куда-нибудь дальше соседней деревни.

– Где же мистер Райдер? – спросила Фелисити в обычной прямолинейной и крайне небезразличной манере.

– Он вышел на прогулку в сад, – ответил ей герцог. – Что-то вроде того, что это полезно для пищеварения.

Фелисити застонала.

– О, святые небеса. Надеюсь, что у него нет никаких болезней. Он сказал, что страдает от расстройства желудка?

Холлиндрейк рассмеялся.

– Нет, полагаю, это был просто предлог, чтобы выйти подышать свежим воздухом.

– Тогда тебе не нужно было пугать меня без надобности, – проговорила она, взяв мужа под руку и улыбаясь ему.

Глаза Холлиндрейка, устремленные на жену, озорно блеснули, а затем он пошевелил бровями и кивнул в сторону двери, словно приглашая ее выйти из комнаты вместе с ним.

Талли отвела взгляд. Ну, право же! Иногда ее сестра с мужем слишком интимно вели себя на людях. Она никогда не считала, что сестра обладает страстной натурой, но рядом с герцогом та вела себя почти неприлично.

– В какой сад? – спросила Фелисити, с обычной несгибаемой решимостью вернувшись к насущной проблеме.

– На верхнюю террасу, – пояснил герцог.

Фелисити бросила многозначительный взгляд на Талли.

– Ну, чего же ты ждешь?

– Это будет не совсем прилично, – прошептала Талли в ответ.

– Он же викарий, – выпалила Фелисити. – Едва ли твоя добродетель окажется под угрозой. – Она сопроводила эти слова совсем не деликатным толчком в спину. – Талли, дорогая, ты единственная, кому я могу доверить это дело.

О, черт побери! Почему я? Ее челюсть двигалась взад и вперед. Да, ругаться, даже мысленно, вовсе не подобает леди, но, проклятие, у того, кто придумал это правило, видимо не было такой сестры, как Фелисити.

– Пожалуйста, Талли, – умоляюще проговорила Фелисити, проделав тот самый трюк с печальным взором, который означал «Нас с тобой только двое». К несчастью, это сработало, потому что, несмотря на все ее жалобы по поводу Фелисити, Талли горячо любила сестру.

– Отлично, я помогу тебе. Но помни, что ты будешь у меня в долгу.

Но не успела Талли покинуть салон вместе с Брутом у подола, как у нее уже не было сомнений, что как только она скроется из вида, Фелисити сочтет эту услугу полностью забытой.

 

Талли остановилась в дверном проеме, ведущем в сады, наполовину под прикрытием дома и наполовину – на улице, привлеченная ароматом роз и мягким летным ветерком, шелестящим в ночи.

Это выглядело чрезвычайно романтично, и девушка пожалела, что выскальзывает в сад для исполнения милосердного поручения Фелисити, а не ради тайного свидания.

Вздохнув, Талли взглянула вверх, на луну, сиявшую над имеющими дурную репутацию и расположенными уступами садами четырнадцатого герцога. Но вместо того, чтобы воодушевиться из-за открывшегося вида, она почувствовала себя довольно глупо.

Талли надела это платье, чтобы посмотреть, сможет ли она возбудить мистера Райдера – викария, ради всего святого. Но он не выказал ни малейших признаков того, что узнал ее – если не считать просьбы «передать соль».

Опустив взгляд на Брута, который сидел на коротко подстриженной лужайке, она тихо проговорила:

– Боюсь, что мнение Фелисити целиком и полностью верно. Он довольно скучный тип, а я дала волю своему воображению.

Брут склонил голову и потряс ею, грива волос вокруг его мордочки взметнулась в воздух.

– И что еще хуже, этот вечер оказался совершенно напрасной тратой моего нового платья. – Она приподняла бархат, чтобы лучше рассмотреть его. – Но, по крайней мере, я не испортила платье – ничего не пролила и не порвала его.

Но Брут уже вынюхивал в воздухе что-то, за чем можно было погнаться, бархатные платья едва ли стоили его внимания.

А у него есть кое-что общее с мистером Райдером, подумала Талли, слегка улыбнувшись.

Она спустилась на лужайку, избегая гравийной дорожки. Это был странный поступок, но девушка улыбнулась, совершая его, потому что ее отец всегда говорил, что ночью нужно передвигаться бесшумно.

Кроме того, он научил ее и Фелисити «красться тайком» в довольно юном возрасте, и ни одна из них не понимала, что отец всего лишь тренирует собственные навыки под прикрытием. Но, Талли вынуждена была признать, что это бархатное платье оказалось идеальным, для того, чтобы скользить вокруг незамеченной, потому что оно не шелестело, пока она шла, а черная ткань сливалась со сгущающейся темнотой, платье словно было специально выбрано для подобного задания.

Конечно же, совсем по-другому обстояло дело с туфлями, и она бросила на них взгляд, когда ее лодыжки задрожали. Какая жалость, что такие чудесные туфли причиняли такую ужасную боль.