Признание. Стихи

Сейчас мои товарищи в Берлине пляшут линду.
Сидят мои товарищи в венгерских кабачках.
Но есть еще товарищи в вагонах инвалидных
С шарнирными коленями и клюшками в руках.
Сейчас мои товарищи, комвзводы и комбаты —
У каждого по Ленину и Золотой Звезде —
Идут противотанковой профессии ребята,
Ребята из отчаянного ОИПТД[1]
Достали где-то шпоры все, звенят по Фридрихштрассе,
Идут по Красной площади чеканным строевым.
А я сижу под Гомелем, с зубровкой на террасе,
И шлю им поздравления по почтам полевым.

1945

ЛЮБОВЬ КАК САМОЛЮБИЕ

На мысли позорной себя ловлю:
Оказывается — люблю…
Пытаюсь эту мысль отогнать —
Спасаюсь от огня.
Я говорю, что это бред
Поэта в декабре.
Но новый год и даже февраль
Доказывают, что я — враль.
Однако ж сердце твое — не дот?
Любовь — не анекдот?
И, к вашему сведенью, я не тот,
Кто знает, что все пройдет.
Но конкурировать и пламенеть —
Вот это уж не по мне.
И путь сопернику уступить —
Не значит отступить.
Я буду сторицею награжден
В апрельский день с дождем:
В тот день я увижу тебя с ним вдвоем!
И встретятся серые наши глаза —
И их отвесть нельзя.
И выдадут руки твои тебя,
Плащ затеребя.
И выдавят вздох пресловутый любви
Правдивые губы твои.
Злораден и мелочно-самолюбив,
Пройду я, улыбки не скрыв.

1945

ПАМЯТИ ПИЛОТА

В средней школе, зубря по Витверу
Географию смежных стран,
Ты гадал ли, что ты там вытворишь,
Ты слыхал ли слово «таран»?

Над какою ж там деревенькою,

У оранжевых потолков,
Рассыпается, бьет об Венгрию
Твой обугленный «Петляков»?

И за душу твою за верную

Привезут твою старую мать
Золотую Звезду у Шверника,
Словно крестик твой, принимать.

1946

«Батальонный комиссар Вачнадзе у костра ведет политбеседу…»

Батальонный комиссар Вачнадзе у костра ведет политбеседу.
Дело происходит в сорок первом. Фрицы позади и впереди.
Говорит Вачнадзе командиру: — Если будем живы — будем седы…
Но звезда вовеки будет красной на твоей и на моей груди.

Не прорвался комиссар Вачнадзе, зашатался, за звезду схватившись,

Прохрипел бойцам: — Ребята, кройте!.. — И навек запомнил этот лес:
У сырой сосны лежит товарищ. Стал моложе вдруг и как-то тише…
В это время по шоссе пылила пятая дивизия СС.

Над могилой ранней комиссара лишь сосна приметой и осталась.

Даже и звезды фанерной нету — малый холмик, больше ничего.
Глухо кличет птица фронтовая, и по-человечески устало
Не чинара, а сосна склонилась над могилой сына своего.

1949

«Ты возвратился в город свой унылый…»