Призрачная любовь

Если я буду до конца честен с самим собой, я думаю, что знал ответ в ту секунду, когда она попросила меня научить ее, и я был слишком чертовски напуган, чтобы признать, как сильно я этого хочу, и слишком чертовски стыдился того, как быстро я вонзил бы Остину нож в спину из-за этого.

Каким другом это делает меня?

Понимая, что уже достаточно долго тяну с этим, я тянусь к телефону, когда что-то разрастается в моей груди, и я чертовски надеюсь, что это не сожаление.

Открыв новое сообщение, я провожу пальцами по клавиатуре, и с каждой новой буквой, появляющейся на экране, чувствую острое жало ножа, вонзающегося прямо в спину моего лучшего друга.

Айзек: Если я соглашусь, ты не сможешь использовать произошедшее в темной комнате против меня. Мы начнем все с чистого листа. Я научу тебя, на что способно твое тело, а взамен ты простишь меня.

Я чувствую себя чертовски плохо, но это не похоже на последние несколько раз, когда я писал ей. Те сообщения сопровождались удобным оправданием: я был слишком пьян, чтобы соображать, но сегодня у меня нет такого оправдания. Это не что иное, как холодное, жесткое предательство, как и во вторую ночь в "Vixen".

Черт, я действительно мудак.

Почти сразу же под моим сообщением появляется уведомление о прочтении, а через несколько секунд — новое сообщение.

Аспен: Это все, о чем я прошу.

Айзек: Это просто секс. Ничего больше.

Аспен: Я знаю.

Айзек: А Остин?

Аспен: Он никогда не узнает.

Черт! Что, черт возьми, я делаю? Еще не поздно дать задний ход. Только я не хочу.

Айзек: Будь в “Vixen” в воскресенье вечером. В 10.

18

АСПЕН

Моя рука сжимает членскую карточку “Vixen”, которая таинственным образом оказалась на моем кухонном столе прошлой ночью. Ясно, что Айзек положил ее туда, но вопрос в том, почему он не просунул ее под дверь? Как, черт возьми, он проник внутрь, чтобы положить ее на стойку? Я чертовски хорошо знаю, что не оставляла свою дверь незапертой, а это может означать только одно: у этого огромного засранца есть ключ от моей квартиры. Полагаю, теперь, когда я предоставила ему полный доступ к своему телу, он, должно быть, верит, что у него есть доступ и в мой дом.

Этот бесящий засранец.

Хотя это также означает, что в тот день, когда он сидел у моей двери, он делал это с терпением. Он мог воспользоваться этим ключом и ворваться в дом в любое время, но он ждал, пока я буду готова. Конечно, это должно что-то значить, верно?

Боже, почему я должна так сильно любить его? Было бы намного проще, если бы я могла ненавидеть его, и такие вещи, как подготовка к отъезду на встречу с его членом, казались бы немного более простыми. Вместо этого я запуталась в клубке нервов.

У меня столько вопросов о том, как должен пройти сегодняшний вечер. Можно ли мне прикасаться к нему? Он уже дал понять, что поцелуи исключены, но ведет ли он так себя со всеми, с кем встречается, или это правило только для меня, потому что поцелуи могут сделать все слишком… личными? Хотя, я не знаю, что может быть более личным, чем когда он вводит этот огромный член с пирсингом глубоко внутрь меня.

Я так нервничаю. Я сказала ему, что со мной все будет в порядке, что осознание того, что это он, не повлияет на меня, и что я смогу удержать себя от того, чтобы влюбиться в него сильнее, чем уже влюбилась, но я почти уверена, что это была ложь. Думаю, я не узнаю наверняка, пока мы не окажемся в той комнате и он не прикоснется своими руками к моему телу. Но зная, как мне хорошо с ним, как я могу не испытывать определенных… чувств?

Свет будет включен или выключен? Встретится ли он со мной в баре или я должна сама его найти? Он планирует трахнуть меня и уйти, или это будет приключение на всю ночь? Так много переменных, так много вопросов без ответов, и каждый из них вращается вокруг него.

Полагаю, я бы предпочла эту безумную нервозность душевной боли и предательству, с которыми мне приходилось сталкиваться последние несколько недель. Когда пришло его сообщение, в котором говорилось, что он в деле, оно показалось почти нереальным. Я так долго этого хотела… Ну, альтернативную версию этого. Я бы предпочла, чтобы, когда между нами что-то произошло, это было бы потому, что он был настолько увлечен мной, что не мог оторваться от меня. Что он влюбился в меня. Но это совсем другое. Он не любит меня, даже не видит во мне ничего, кроме младшей сестры своего лучшего друга, и это заставляет меня чувствовать себя посмешищем.

Согласился ли он на это, потому что думал, что это его единственный способ искупить вину за содеянное? Или это потому, что идея снова быть со мной была слишком заманчивой, и он был готов рискнуть всем?

Как я уже сказала, так много вопросов без ответов.