Призрачный мир

У прилавка остановилась немолодая пара. Жизнь их склеивала, отрывала и опять сминала вместе. И вот уже они друг без друга не полны. Выпуклость к впадинке.

— Что это? Здрасти! — сказала женщина удивленно.

— Эльфы.

— Посмотри, Сереженька, чудо какое!

Мужчина что-то буркнул и остался на месте.

— Они продаются? — Женщина приблизила глаза к стеклу, осторожно постучала ногтем.

Семен вздохнул.

— Продаются. Пятьсот рублей.

Женщина завороженно извлекла из кармана кошелек. Семен пододвинул банку, но ни один к ней в руки не пошел.

— Дайте вот этого, зелененького.

— Видите, не идет он к вам.

— А вы достаньте.

— Не могу. Сам должен прийти.

— Так он не идет.

— Вижу. Значит, не продам. Извиняйте.

— Как? Почему же?

— Им, эльфам, любовь нужна, иначе помрут.

— Ну вот и хорошо! Я его буду любить, ухаживать буду за ним.

— Ухаживать… Не продам, коли сам не идет.

К прилавку пододвинулся муж.

— Я что-то не понял, тут рынок?

— Рынок-то он рынок, но… не продам. Ну сдохнет он у вас.

— Идем, Лен, — сердито дернул жену за рукав Сереженька.

— Но…

— Пошли. С психами еще связываться.

— Хотите, я вам тысячу заплачу? — сказала Лена.

Семен всплеснул руками.

— Барышня, да это тут при чем? Вот я его вам продам, а он любовь к себе притягивает, требует. А ежели пересилит супруга вашего?

— Как это?

— Да просто. Магическое существо. Без пропитания ему нельзя, тем более что оно материального-то и в рот не возьмет! Или супруга разлюбите, или эльф помрет. Хорошенькая покупка.

— Вы… шутите, да?

— А вот, дамочка, возьмите у меня свинью морскую! Или две!

— Свинью? — испуганно спросила Лена, недоуменно уставившись на бабусю.

— Ага! — радостно сказала бабуся и соломинкой простимулировала свинку показать свои стати.

Рыжий, косматый, угрюмый жирдяй забрался в колесо и сделал несколько шагов вперевалку.

— Вот! Глянь, какие кунштюки ушкваривает!

Зеленого, как свежий салатный лист, эльфа получил пятиклассник без шапки. Лимонно-желтый выбрал себе в хозяева смешливую девушку с пирсингом. Вид железных шариков в носу, в губе и даже на языке потряс Семена, но эльф, не задумываясь, вспорхнул ей на воротник. Бирюзовый эльф устроился в варежке сухонькой старушки с сияющими глазами. Она дала за него Семену сто рублей мелочью и веснушчатое зимнее яблоко.

За три часа он распродал всех эльфов, кроме одного. Оранжево-красный, как язычок пламени, ни к кому не хотел идти.

— И часто они так… кочевряжатся? — спросил Борис.

— Да бывает.

— И чего тогда?

— Ну чего. Обратно отпускаю.

Борис достал термос кофе и развернул из фольги два бутерброда с копченым салом. Приземистая бабуся скребла ложкой в кастрюле с картошкой и вареной рыбой. Семен перекусом не озаботился.

— Ты их где ловишь-то? Или секрет? — спросил Борис, активно жуя.

— Внучка ловит.

— А где?

— Да не скажет он, — сердито постучала ложкой о край кастрюли бабуся, — жмот.

— А чего не сказать-то? Я секретов не делаю. Берет внучка моя, Милка, коробку акварельной краски. Только медовая нужна, и вообще лучше меда добавить для густоты. Липового. Дальше — надо в ванной все зеркало разукрасить акварелью, погуще так. И разрисовывать надо в темноте, и чтобы девочка разрисовывала. Как высохнет — вносим свечку, только зайти надо спиной вперед. Самое оно, если на стекле останется одно окошко или два, тогда, может, и приманишь. Потом просто — банку трехлитровую приготовь. Перед зеркалом бумаги цветной настриги. У них же там все серое, у эльфов, вот они на цвет-то и клюют. Ну а как они, стало быть, из зеркала полезут, ты их банкой и накрывай. Да! Забыл совсем! Одежду надо надеть шиворот-навыворот, эльфы тогда не увидят. И булавку медную хорошо прицепить на ворот. Чтобы того… глаза не отвели.

— Чего?

— Ну, мне раз глаза отвели, так я целый час в ванной стоял и в зеркало пялился.

— Зачем?

— Выход искал.

— Из ванной?

— Тьфу, пропасть. Из зеркала!

Слушатели расхохотались. Бабуся прохрюкалась и вытерла рот платком. Борис, опершись о прилавок, некоторое время еще побулькивал, но вдруг поднял глаза и осекся. Семен сплюнул под ноги и выпустил сквозь шарф кубометр ротового пара.

— Да чего вам объяснять — все равно не поверите!

Перед прилавком невесть откуда оказался неприятный, известный всему рынку детина. Звали детину Соплей. Но звали его так за глаза и в верной компании.

Был он высокого роста, лицом широк — по блину на каждой щеке поместится. Волосы, брови и даже реснички — бесцветные, как подвальная плесень. Глаза васильковые и пустые, по меткому слову поэта: как два пупка. Сын директора рынка и сволочь крайнего разбора. Сейчас он был слегка поддавши. В такие минуты его настроение колебалось на кромке. С одной стороны — буйная радость, когда он бегал по рынку, натянув на голову отобранный у вьетнамцев малиновый бюстгальтер арбузного размера. С другой стороны — гадючья злоба, плевки в суп обедающим торговцам, затоптанная корзинка с котятами. А переход осуществляется легким толчком с любой стороны.

Сопля привалился к прилавку спиной, иронически глянул на толкущихся покупателей. Ухватил лапой плюгавого мужика с косенькими глазами.

— Эй, китайса, курить дай!