Призрачный мой дом

Серж задумался, надолго, мысли его были холодны, точно подключился чужой взгляд со стороны. Люди никак не могут жить просто, думал он, не получается у них никак просто. Только усложнять все, только нагромождать обстоятельства на обстоятельства, и из случайностей выводить производные. Даже в относительно небольшом сообществе, коим является гарнизон, все перепутано до чрезвычайности. Невозможно ни за кого поручиться, немыслимо в чем-то разобраться, тем более в том, кто с кем был прежде, и с кем сойдется в дальнейшем. Это не вопросы крови, и не проделки любви, хотя и они присутствуют, вносят свою лепту. Нереально понять, что всем движет. Наверное, безудержный бег времени увлекает нас за собой, кружит головы, сводит с ума. Что же еще?

– Только сегодня Гешу в ГДО искать бесполезно, – резюмировал Антон. – Понедельник, кроме кафе, все закрыто. Да и поздно уже.

Перед тем, как покинуть Дом офицеров, Серж заглянул в один из коридоров, освещенный тусклым матовым шаром, качавшимся на волнах желтого света где-то в дальнем его конце. Темно, пусто, гнетущая тишина, которую не рассеивали, а подчеркивали буйные крики продолжавшей свое веселье кампании в кафе… Какой-то проход в потусторонний мир, честное слово. Ему даже показалось вдруг, на миг, что он оказался в том Призрачном Доме, который виделся ему по ночам. Но рядом светилась довольством наевшаяся рыбы круглая Антонова физиономия, а значит никакой это не призрачный, а самый настоящий Дом офицеров. А Гешу, если он все еще здесь, подумал Серж, я его найду. Что сказать бывшему другу, о чем спросить – все это казалось не важным, второстепенным. Главное – в глаза посмотреть. И тогда он все поймет, почувствует, узнает. Завтра.

Глава 5.

Тома, оставайся дома.

Тома сидела на лавочке у подъезда и ждала его. Прямая спина, ножки в белых туфельках под себя, колени плотно сдвинуты, на них пакет, в котором, судя по всему, аккуратная коробка с пирожными, заварными или песочными корзинками с кремом, которые печь она такая мастерица. И которые он так любил, чего уж, хотя больше двух-трех за раз съесть не мог. Тома не уставала их печь, такое впечатление, что это происходило у нее само собой. Бабушки, его соседки, не жаловали других его подружек, а вот Тому любили. Старушки давно уже разошлись по домам, пить свой вечерний чай, наверняка звали ее к себе, та же Марья Ивановна, но она отказалась. Она всегда дожидалась его здесь, у подъезда. Но обычно она приезжала в выходные, или накануне, а сегодня лишь понедельник, самое начало недели. Что-то случилось? Взгляд, как всегда, обращен вовнутрь, в себя. Витает… Вот, сейчас заметит его, и лицо осветится изнутри, точно солнышко включится.

Он нарочно не давал ей ключ от квартиры. Хотя признавал, что это было бы и справедливо, и правильно. Но, с другой стороны, означало бы, что он берет на себя некоторые, вполне определенные обязательства, чего ему пока делать совершенно не хотелось. И отказываться от своих привычек он тоже не собирался. А вдруг возникнет неожиданная идея, куда ему с ней тогда? Ведь в доме, ключи от которого есть у одной женщины, он не мог чувствовать себя раскованно и естественно с другой. Тома же могла заявиться к нему в любое время дня и ночи, проверено. Это так просто для нее, взять такси и приехать. При этом позвонить по телефону и предупредить о своем приезде она, как правило, забывала. То есть, понимала, что так надо бы, но, пребывая в своем мире, где это не обязательно, забывала.

Поэтому ключа ей Серж не давал. Тома не жаловалась, не обижалась, относилась к такому его решению, как к данности.

Для меня ждать тебя уже счастье, говорила она ему. Сама возможность ждать – чудо, потому что многим и ждать-то некого. Потому что за ожиданием приходит встреча, я вижу тебя, и душа моя наполняется жизнью. Ты и есть моя жизнь, и я благодарна тебе за все.

Странные у них были отношения, с какой стороны ни посмотреть – странные. И он в них выглядел не очень. А некоторые так прямо и говорили ему: подлец ты, Таганцев. Пользуешься, говорили, дармовщинкой, а отвечать ни за что не хочешь.

Неправда ваша, говорил, а чаще, думал в ответ Серж. Все не так.

А как же на самом деле?

Сложно все, сложно.

Тома восхитительная женщина, мечта, и все такое. Любить такую и удовольствие, и счастье. И он любил бы ее… Да он и любил, возможно, и, чего греха таить, пользовался, но ведь в той же мере, что и она. Он давал ей то, чего она сама хотела, но лишь при условии, что их желания совпадают. Серж считал, что это справедливо. А разве нет?

Черт, кто бы объяснил ему самому, что там в его душе происходит… Только реально, без штампов и морализаторства. Не как Марь Иванна.

Марь Иванна глаз прищурит, выставится так на него и говорит с дребезжащим посвистом: «Что же ты творишь, негодник? Ты посмотри, какую девку гнобишь!»

Ага, гнобит он. А что прикажете с ней делать?