Призрачный огонь

Констанс почти не заметила этого тряского пути к могильной канаве. Она смутно ощущала, как облегчается давление, когда нагромождение тел на ней было разгружено, чувствовала пространство и покачивание, когда мужчины поднимали ее из повозки. Но если это и было заметно, то лишь как рябь на краю ее смертных грез.

Ей снилось, что она лежит на дне глубокого колодца и смотрит на полную луну. А потом луна превратилась в лицо Тео. Он наклонился, чтобы вытащить ее, но как бы далеко она ни протягивала руку, она не могла дотянуться. - Он начал злиться. Он кричал и ругался на нее, но она ничего не могла поделать. Она навсегда останется в ловушке.

Брызги грязи и песка ударили ей в лицо. Потрясение вырвало ее из сна. Она открыла глаза, когда на нее обрушился еще один ком земли. Она почувствовала во рту привкус земли.

Она попыталась сесть, но у нее не было сил. Еще больше обломков сыпалось вниз, твердые тяжелые комья, которые царапали ее кожу и скапливались вокруг нее, уплотняя ее тело в могилу. Ее хоронили заживо.

Ей хотелось закричать, но в легких не хватало воздуха. Она извивалась, корчилась и стонала, но земля продолжала падать.

А потом все прекратилось. Она услышала приглушенные голоса из-под земли, которая забила ей уши. Грубые руки цеплялись за нее и соскребали холмики грязи.

Полдюжины мужчин стояли вокруг нее, голые, если не считать грязных тряпок вокруг талии. Они смотрели на него широко раскрытыми глазами. Ее бледная кожа и белое платье делали ее похожей на петни -мстительный призрак, восставший из мертвых. Один из мужчин замахнулся на нее лопатой - суеверие гласило, что железо может отогнать злого духа.

Констанция неуверенно стояла в каскаде рыхлой земли. Могильщики отступили, испугавшись этого гротескного видения. Они съежились и что-то пробормотали.

Она хотела бежать, но ее конечности слишком затекли. Она покачнулась, чувствуя головокружение от внезапной жизни и свободы. Как ей удалось воскреснуть из мертвых? Один из мужчин ударил ее по голой ноге лезвием лопаты. Рана, которую он нанес, начала кровоточить. Она была человеком из плоти и крови. Мужчины схватили ее и потащили по дороге к форту. Если бы она прибыла раньше, то встретила бы Джерарда Кортни, который, спотыкаясь, вышел из ворот и направился к гатам. Но для этого она уже опоздала. Никто из ее людей ее не видел.

Могильщики представили ее джеммаутдару, который расчетливо ухмыльнулся и рявкнул несколько приказов. Стражники схватили ее более грубо, чем могильщики, и повели обратно к лагерю наваба.

Она задумалась, не умерла ли она все-таки, не осудил ли ее Господь за плотские грехи с Джерардом и не отправил ли ее в самые дальние глубины ада. Город, через который они ее провели, представлял собой остов той элегантной Калькутты, которую она знала раньше. Дома были разбиты, а улицы усеяны трупами. Над городом висела сернистая дымка. Она слышала пение, крики и вопли женщин, когда победоносные солдаты наслаждались своими удовольствиями. Скоро, с холодком поняла она, это будут ее крики.

“Я жива”, - повторяла она себе снова и снова. - “Я жива. - Она цеплялась за открывающиеся перед ней возможности. В Черной дыре она, должно быть, впала в кому, и бессознательное состояние спасло ее от смерти после ужасов тюрьмы. Она начала радоваться своей удаче.

Лагерь наваба был почти пуст. Армия грабила город. Стражники провели ее через ряды пустых палаток к большому золотому павильону в центре - созвездию отдельных помещений, соединенных тенистыми переходами. Стражники окружили его кордоном, а люди в великолепных мундирах сидели на слонах по четырем углам.

В одной из комнат ее ждала дюжина служанок. Стражники отошли на небольшое расстояние - Констанция видела, как их тени колышутся на холсте за дверью.

Женщины окружили ее. Без всяких предисловий они сорвали с нее платье, указывая и ухмыляясь на пучок тонких светлых волос между ее ног. Она была слишком измучена, чтобы обращать на это внимание. Они наполнили горячую ванну и ввели ее внутрь. Она рванулась вперед, но, едва коснувшись воды, вскрикнула от боли. Вода в ванне была словно пронзена тысячью раскаленных иголок. Женщины держали ее, не обращая внимания на ее крики, начисто вытирая каждый дюйм тела. Ей казалось, что они сдирают с нее кожу.

Они вытерли ее мягкими полотенцами и натерли тело благоухающим маслом. Они расчесывали ее волосы до блеска, позволяя им свободно свисать по спине. Они одели ее в хлопчатобумажное сари, сотканное так тонко, что оно почти ничего не скрывало. Это напомнило Констанс о том, что носили танцовщицы наутча на вечеринке в Мадрасе. Это воспоминание заставило бы ее заплакать, но она не могла вызвать слезы.

У нее не было никакого сопротивления. Ее разум отключился, отделившись от страха и надежды. Она похоронила свой дух так, чтобы никто не смог до него дотянуться. Она стала отстраненным наблюдателем своей собственной жизни, как будто плыла вне своего тела, наблюдая за тем, как разворачивается ее жизнь с легким любопытством.