Призрачный рай (СИ)

Пока Эванс и Шем шутят, Райт стоит молча, хмуро сведя брови. На его лице написано чувство вины и смятения. Вряд ли он по собственному желанию пришел. Несмотря на конфликт между нами и резкие высказывания, я не держу зла.

Медсестра делает замечание, чтобы вели себя тише, и выходит, качая с осуждением головой. Она точно не поклонница «Потерянного поколения».

— Ты должен Эвансу тусу, так что харэ прохлаждаться.

— В честь чего тусу? — удивленно осматриваю друзей, не до конца понимая намеки.

— Как в честь чего? Тебе память отшибло, Оз? — усмехается недоверчиво барабанщик, кидая на других недоуменный взгляд. — Син захотел связать себя узами брака, — официальным тоном, после паузы, объявляет он.

В замешательстве смотрю на Эванса, и тот в подтверждение кивает.

— Он в Мэдисон-сквер-гарден малышке Джи предложение сделал, а ты, наверное, так расстроился, что не тебе, и чуть не окочурился на сцене, — сквозь смех говорит Шем, но я все равно ни черта не помню, кроме яркого света. Перед выступлением в Мэдисон я глотнул какие-то таблетки, которые подсунул Рори, и меня нормально штырило. Надо будет пару ласковых ему сказать, чтобы не продавал всякое некачественное фуфло.

— Серьезно? — поворачиваюсь к Эвансу и тот, хмыкая, кивает.

— Ну да.

Многое я пропустил, пока в отключке находился.

— Всем кайф обломал, — с наездом полушутя говорит Шем, но у него звонит телефон, и он выскакивает за дверь.

— У СМИ работенка появилась, пресса на ушах стоит. Заметил охрану? — Син показывает глазами на дверь. — Несколько смельчаков хотели проскочить, чтобы эксклюзив получить.

— О предложении даже никто не заикнулся, только о тебе пишут, — прерывает молчание Райт и криво улыбается.

— О тебе и о Ливии, — Син мрачнеет и прищуривается. — Журналисты конкретно насели и взяли ее в обработку. Короче, ей досталось.

— Как им повезло, есть о чем писать, — говорю с сарказмом и вижу недовольство на лице Эванса.

— У нас проблемы. Точнее, их создал ты, Оз. На этот раз все куда более серьезно: потерю сознания связывают с наркотой. Тебе же не пять лет, ты должен понимать — все зашло слишком далеко. Ты в больнице.

Исподлобья смотрю на друга и отвожу взгляд. Такие разговоры утомляют и действуют на нервы. Что я должен сказать? Мне так жаль, я все осознал и больше не буду?

— Я не хочу потерять друга из-за этой дряни, — тембр Сина понижается, и я все больше мрачнею. — Сейчас нет контракта, Купера и Штейера. У нас закончился тур, поэтому мы решили, что надо устроить полноценный отдых.

Понимаю, к чему он клонит, и повторяю с ухмылкой:

— Мы решили… Да, мое мнение роли уже не играет. Что вы еще решили?

— Кажется, ты ни хрена не осознал, — в голосе Сина сквозило разочарование.

— Почему же? Отдых — это так круто! Подправлю как раз здоровье, — сказал я тем же тоном, не скрывая яда.

На лице Эванса — гамма смешанных эмоций, в глазах загораются синие огоньки недовольства и грусти. Он отодвигает со скрежетом стул, намереваясь что-то сказать, но разворачивается и уходит, кидая напоследок «Поправляйся». Звучит весьма странно, будто я чем-то болен. Приписывают непонятные болячки и сводят в могилу раньше времени. Хрен всем — я не собираюсь подыхать! Проглатываю ухмылку, чувствуя, как на лице ходят от ярости желваки.

— Стоило оставить на пять минут, как девочки поссорились, — шутливо брякнул драммер, вваливаясь в помещение, но видя накаленную обстановку заткнулся.

— Мы знакомы больше десяти лет, и сейчас я тебя не узнаю, — произносит неодобрительно Райт. После его фразы в палате остается только удивленный Шем.

— Та-а-ак… что это было? — протянул вопросительно друг, в ответ я только издевательски улыбнулся:

— Ничего, Шемми, обиделись.

Тот насупился, явно недовольный моей реакцией.

— В последнее время с тобой нет желания даже базарить, только настроение всем портишь своей кислой рожей, — с укором говорит барабанщик.

— Отлично, тогда, может, присоединишься к остальным, чтобы не видеть кислую рожу? — так и лился из меня водопадом сарказм. В данный момент я не задумывался, что задеваю словами — хотелось избавиться от раздражителей. Каждый вызывал скрежет в зубах, разговаривая со мной, будто с соплежуем и поучая уму-разуму. Выпускать из четырех стен так скоро доктор Айболит не собирался, а выбраться без спроса было довольно проблематично, хотя я уже прорабатывал план, как быстрее оттуда убраться. Я чуть больше суток в сознание, но уже успел пересраться с друзьями. Кто на очереди?

Желающий попасть под мое нестабильное настроение появился очень скоро. На следующий день в палату со слезами на глазах вошла моя «любимая» мамочка. Сказать, что я офигел — не сказать ничего. А она что тут забыла? Меня буквально тряхануло от накатившей волны гнева. Арин бормотала какую-то нелепую бессмыслицу, которую я почти не воспринимал и пренебрежительно наблюдал, как зеленые глаза блестят от слез. Она перепутала больничную палату со сценой, где выступает?

— Если бы не звонок Ливии, я бы ни за что…