Призрачный рай

— И все же… какой ты баран, — кинула она. — Я уж начала думать, что ты нормальный парень, умеющий правильно поступать. Видимо, я поспешила с выводами. Ты просто перечеркиваешь все, Оззи, все хорошее. На самом деле, из человека сложно выбить дерьмо, если он в нем погряз по уши.

— Да, я такой, Ливия, такой хреновый, бля! И ты это знала! Не забывай, что я не гребаный принц на белом коне! Я человек со своими за*бами, как и ты! И сегодня не самый удачный день для вопросов и прочего, но ты никак не можешь угомониться и затушить свои амбиции!

— Голубки, вы долго собираетесь выяснять отношения? — пробасил водила, глядя в зеркало заднего вида.

Ливия вздохнула и качнула разочаровано головой, встречая мой взбешенный взгляд.

— Пмс?

— Недотрах, — злобно ответил и оскалился.

— О, сочувствую, но ничем не могу помочь. Развлекись в обществе фанаток, которые всегда рады, — она сделала паузу, — утолить твои нужды.

— Так и сделаю, дорогуша, ведь ты засыпаешь от бокала вина и не в состоянии удовлетворить мужика.

— Где ты увидел мужика? — наигранно огляделась она, открыла дверь и мгновенно вылетела из такси, как маленький смерч, быстро шагая по тротуару. «Сучка» — хотелось бросить ей в спину, но я стиснул зубы, сдерживаясь, дабы не усугубить ситуацию.

Откинулся на спинку сиденья, сжимая пальцами переносицу, и тяжело выдохнул. Несколько часов назад все было в полном порядке. Почти… А сейчас я готов пойти и выбить из кого-то дурь, нажраться и творить беспредел.

Это ты виновата, Арин, что я на грани срыва. Я десять лет старался не вспоминать, не думать о тебе, о твоем поступке, но ты без приглашения ворвалась в мои мысли.

Десять лет я вычеркивал тебя строчка за строчкой, но не так-то легко убить воспоминания, которые живут годами.

Десять лет я не интересовался где ты и что с тобой.

Почему ты снова появилась в моей жизни и разрушаешь размеренный ритм?

— Парень, ты слышишь меня? — отвлек недовольный бас таксиста. Я посмотрел на него исподлобья, отчего тот нахмурился, кашлянул и сказал: — Куда едем?

Я назвал адрес студии и порылся в карманах, но видимо колючка незаметно избавилась от сигарет. Тихо выругался, ударяя кулаком по сиденью, и словил настороженный взгляд водилы. Плевать, пусть думает, что я псих. Хотя сейчас я не отвечал за свои поступки и мог натворить что угодно.

Есть моменты, в которых мы живем бесконечно, и затем они навсегда поселяются и живут в нас. Такие моменты сложнее всего удалить из памяти: чем больше мы стараемся забыть, тем сильнее помним каждый миг и все хорошее, что было с ними связано. С годами боль постепенно уходит, притупляется, оставляя неприятное послевкусие. Но иногда случается рецидив, и ты оказываешься на грани отчаяния, вспоминая былое. И чтобы избавиться от мук, ты забываешься: в алкоголе, телах, наркотиках… В чем угодно, лишь бы снова не чувствовать то, от чего так долго и упорно отвыкал годами. Пусть это всего лишь ночь, но ненадолго ты залижешь раны, вколешь обезболивающее, они не будут беспокоить и болеть так сильно.

***

— Мы принимаем медикаменты, чтобы стать другими, и обнажаемся, чтобы оплатить счета. Скачиваемый контент тянет на тюремный срок, и травку в Голливуде можно купить свободно. Я живу в одном большом кошмаре. У уродливой правды лицо фотомодели. Делаете святых из пустых поп-звёзд, где же ваши мозги? (слова из песни Motionless In White «America») — орал я со всей мощи в микрофон, который отобрал у какого-то недопевца в караоке-баре, когда нас туда с Райтом занесло.

Конечно, я не Оззи Осборн, Курт Кубейн или Джеймс Хетфилд, но почувствовать себя гребанным Сином Эвансом в нетрезвом виде иногда можно. Мои голосовые данные оставляли желать лучшего, но посетителей бара все устраивало, когда они узнали во мне гитариста рок-группы «Потерянное поколение», в котором проснулся неожиданно новый талант — пение; достали телефоны и стали сливать мой ужасный вой в интернет.

Они все дружно подпевали, взмахивая руками с телефонами вверх:

— А-М-Е-Р-И-К-А!