Призрачный театр

Она понимала, что если он вытащит нож, то ему конец. Шагнув к нему, она ударила его по руке и, подойдя еще ближе, схватила за локоть. Эванс извернулся, пытаясь дотянуться до Бесподобного, и перед ней промелькнули мгновения их схватки. Пальцы, рвущие клочки волос. Разинутый окровавленный рот и зубы, вновь вонзившиеся в жертву. Воткнувшийся в живот локоть. Их вопли смешались: вопли кровопролитной бойни.

Она снова потянула за локоть, и Бесподобный дернулся сильнее, чем она могла себе представить, но в то же время Эванс повернулся, а у нее в руке осталась лишь его рубашка. Она порвалась от воротника до низа, но из-за этого Бесподобный упал, приземлившись на мостовую с глухим звуком. Вокруг стало удивительно тихо: только надсадное дыхание противоборствующих мужчин и свист ветра на крышах.

Дотронувшись до затылка, Эванс обнаружил, что его ладонь окрасилась кровью. Шэй встала между ними, раскинув руки. Бесподобному хватило времени перевернуться с потрясенным видом и подняться с колен. Не оборачиваясь, она услышала, как он бросился наутек: шлепанье босых мальчишеских ног по булыжниках, а затем – едва подручные Эванса наконец опомнились – перестук тяжелых башмаков. Она присела перед Эвансом, собираясь успокоить его.

Но он, размахнувшись, отбросил ее, и она, пролетев через улицу, упала, больно ударившись рукой и головой. От такого удара у нее лязгнули зубы, а когда она попыталась выпрямить руку, та бессильно повисла. Холодные, мокрые булыжники с жижей конского навоза. Она попытался приподняться, опершись на другую руку, но уже ничего не увидела. Эванс и его подручные исчезли. Наконец она встала и направилась к улочке, откуда они пришли; оттуда она могла забраться на крышу, откуда было лучше видно. Она запрыгнула на какой-то сарай, а потом, подтянувшись одной рукой, перебралась на крышу. Ее локоть болел, но рука не была сломана. С крыши вид улиц напоминал расстеленную под ней карту. У подножия холма струилась лента реки; скорее всего, он свернул налево, потому что справа простирались открытые дворы исправительного дома Брайдуэлла, где было трудно спрятаться. Поэтому она направилась в левую сторону, перебравшись за выпуклую свинцовую кровлю церкви Святого Андрея у Гардероба[22] к уличному перекрестку. Внизу она заметила, как Эванс и его люди рыскают по улицам, но Бесподобный точно сквозь землю провалился. Он умел быстро бегать.

27

Под ключицами Шэй расцвели синяки, и ее локоть распух, как яйцо. Всякий раз, когда она поворачивала шею, в ней что-то неприятно щелкало. Сегодняшнее выступление, конечно, состоится – Эванс не сделал никаких отмен, – но главную роль там всегда играл Бесподобный. С востока донесся звон церковных колоколов, и Шэй поняла, что до начала спектакля остался всего час. Она сидела в укромном местечке на крыше театра и смотрела на проходившую внизу улицу. К Блэкфрайерсу стекался людской поток: голландцы со шлюхами из Голландской лиги[23], щеголявшие своими дорогими шляпами, и стайки молодых галантных кавалеров, смолящих самый модный в нынешнем месяце табак. Люди Эванса сновали туда-сюда, но сам он не появлялся.

Шум: шуршание ног по штукатурке и затрудненные вздохи. Сначала на краю крыши появились две руки, а потом на нее забрался и сам Бесподобный. Его покрасневшее лицо блестело от пота, а влажные волосы облепили голову. Он притулился рядом с ней, и она молча обняла его. Она чувствовала, как колотится его сердце и дрожат руки.

– Они готовятся к началу? – спросил он.

– Не знаю толком, но двери уже открыли. А кто мог бы сыграть твою роль, если бы ты… заболел?

– Ну, Трасселл, возможно. Он репетировал раньше эту роль. Хотя без суфлера он вряд ли будет хорош.

Его глаза блестели, как мокрая акварель, но их обоих сейчас поглотило зрелище заката, румяное зарево на западе постепенно стиралось синевой. В такой позе, с опущенными плечами, он выглядел совсем ребенком. Царапина над его левым глазом пламенела цветом шиповника. Шэй слегка толкнула его ногой.

– Мы все искали тебя, – ее слова прозвучали более обвинительно, чем ей хотелось.

– Могли бы просто ждать здесь. Мне же некуда больше идти.

Они продолжали молча смотреть, как линяют небесные краски.

– Почему ты не рассказал мне о своих родителях? – спросила Шэй. – Меня не волнует, что ты не из лордов. Возможно, это даже лучше. Ты же знаешь, как я отношусь ко всем этим господам.

Впервые он взглянул на нее откровенно.