Призрак Канта

— Разумеется, — согласился Василий Васильевич. — Целый день на ветру в каких-то лохмотьях!..

— Сари — самая удобная одежда в природе.

— И самая тёплая, — подсказал Меркурьев. — Где свет зажигается?

В этой доме он у всех то и дело спрашивает, где зажигается свет!..

Он развязал салфетку с утиной ногой и рядом выложил солёный огурец и хлеб. Получился натюрморт.

— Садишь и поешь, — предложил Василий Васильевич.

— Спасибо, — уныло отозвалась Антипия, приткнулась к столу и первым делом откусила огурец.

Василий Васильевич устроился напротив, молодецки закинув ногу на ногу. Антипию он рассматривал, совершенно не стесняясь.

Короткие светлые волосы торчали в разные стороны. Кожа на лице оказалась очень белой, на носу немного побрызгано веснушками. Кончик этого самого веснушчатого носа чуть-чуть загибался вверх, придавая лицу смешливое выражение. Маленькое ухо — Меркурьеву было видно только одно, — плотно прилегало к голове, в мочке три дырки, но никаких серёг.

Антипия мельком взглянула на него и вздохнула.

— Ты же была смуглая, — сказал он первое, что пришло в голову. — А сейчас белая.

Она опять вздохнула.

— У меня сто литров тонального крема, — объявила она. — Можно обмазаться с головы до ног.

— Зачем? Ты что, актриса?

Она помотала головой — нет, не актриса.

— Я вегетарианка, — объявила она и взялась за утиную ногу. — Как ты думаешь, Всевышний покарает меня, если я это съем?…

— Всевышнему нет никакого дела до твоего рациона, — сказал Меркурьев. — У него полно других забот. Ешь.

Ровными квадратными зубами она впилась в ногу, закрыла глаза и застонала.

— Каф фкуфно. Гоф нифево факофо не ефа, — призналась она.

— Если ты год не ела, — тоном собственной бабушки назидательно молвил Меркурьев, — неудивительно, что заболела. Ешь.

Он хотел спросить, откуда она узнала про тело — до того, как они увидели его в траве за маяком. Он хотел спросить, с кем она разговаривала в коридоре, когда он её поймал, а ещё, как она дурит людей, вызывая духов, но решил со всем этим повременить.

Василий Васильевич выбрался из-за стола, нашёл на комоде маленький электрический чайник — у него в комнате тоже был такой, — налил воды и включил. Потом вышел, велев ей дверь не закрывать и вернулся с круглой пузатой бутылкой под мышкой. В руке у него был лимон.

— Узбекский, — сказал он, показывая ей лимон.

Она помычала и покивала, хищно обгладывая утиную ногу.

— А больше нет?

Василий Васильевич развёл руками:

— Ну, извините! И это от сердца оторвал, контрабандой доставил!.. Нужно было пойти и поужинать.

— Ты знаешь, — объяснила она, поедая хлеб, — мне так хотелось всё с себя смыть!.. И грим, и запах тюрьмы, и воспоминания о мертвеце. А без грима я… не могу.

— Зачем тебе грим? Чтобы дураки больше верили?

— Не-не-не, — она помотала головой, белые волосы разлетелись в разные стороны, и она неловко заправила их за ухо, стараясь не запачкать жирными от утки пальцами. — Если бы я говорила всё, что говорю, и выглядела бы, как я, мне вообще никто не поверил бы.

— Я так и сказал. С точкой во лбу и чёрными волосами до пояса тебе проще морочить людям голову.

— Точка называется бинди, и я не морочу головы.

— Да, конечно. Ты вызываешь дух Канта, и он является!

Она насупилась.

— Дух Канта ни при чём.

— Тогда в чём дело?

Она доела хлеб и вытерла пальцы о тёплые пижамные брюки. Василий Васильевич обратил внимание, что на её пижаме вышита овца. Спереди овечья морда, устроившаяся щекой на облаках, а на спине — овечий зад с хвостом. Хвост свисал с облака.

— Я не могу тебе рассказать, — Антипия посмотрела на него виновато. — Правда, не могу.

— Ты секретный агент?

— Нет, но рассказывать не стану. Ты всё равно ничего не поймёшь.

— У меня высшее образование, — предупредил Василий Васильевич. — И я кандидат технических наук!

— В общем, — продолжала Антипия, — ты всё правильно понимаешь. Есть игра, маскарад. Это просто… видимая часть происходящего. А есть невидимая, и этого я не могу объяснить, не спрашивай меня!..

— То есть никакой дух не является? Стол не стучит, блюдце не вертится? Правильно я понимаю?

Она молчала и исподлобья смотрела на него.

Чайник вскипел, Василий Васильевич сунул в кружку пакет и залил его кипятком. Потом отрезал лимонный круг — изрядный.

— Нет, ты скажи мне, — оглядываясь, проговорил он. — Ведь всё это враньё?

Она вздохнула, сморщилась, зашарила в кармане, ничего не нашла, закрылась руками и чихнула.

— Будь здорова. Так, значит, враньё?

— Спасибо. Если тебе так проще, считай, что враньё.

— Терпеть не могу человеческой глупости, — вдруг вспылил Василий Васильевич. — Ну как это так?! Люди в школе учатся, некоторые даже в институтах, а тут духи, потусторонние силы, какая-то связь между вселенными, межвременная ткань, чушь собачья!

Антипия согласно кивала — довольно горестно. Да, мол, сколько ещё невежества вокруг!..

— Мне сегодня рассказали, что цивилизаций на нашей планете будет семь, а сейчас мы живём в четвёртой. Или в пятой, что ли?! Атланты возродятся и всякая такая ересь.