Призрак Канта

Она была белая, с покрасневшими глазами и носом, с двумя глазами — третий смылся, — в халате и носках.

— Это я, — сказала она с порога и шмыгнула носом.

— Садись, — велел Меркурьев. — Я тебе чаю дам. Аспирин есть?

Она уселась на краешек кресла, ссутулила плечи и сунула ладони между колен.

Василий Васильевич проделал все необходимые манипуляции — при этом он хмурился и громко сопел, чтоб она видела, слышала и понимала, как он ею недоволен, — и поставил перед ней чашку. В янтарном огненном чае колыхался круг узбекского лимона.

Он уселся напротив, подождал, пока она отхлебнёт, и спросил грозно:

— Ну? Я жду объяснений.

— Ну, я пошла на маяк, — заговорила Мура. — Лезла туда, лезла! Мне лестницы противопоказаны, я всё время падаю. Папа говорит, что-то с глазомером, не могу правильно расстояние оценить. Папа говорит, что есть такая особенность мозга, и людям вроде меня нельзя машину водить, они всё время будут попадать в аварии. А всё потому, что мозг неправильно достраивает! То есть глазной нерв передаёт в мозг информацию, которую тот должен обработать, а обрабатывается она с погрешностью. Вот я, например, три-дэ фильмы тоже не могу смотреть. Все кричат — смотри, смотри, муха летит, сейчас на нос мне сядет! А я не различаю никакого объёма, я вижу плохую картинку, плоскую и размытую. Папа говорит…

Мурин папа Меркурьеву надоел.

— Ты пошла на маяк одна или с папой?

Она моментально заткнулась и уставилась на него. А потом сказала хмуро:

— Одна. Без папы.

— И что там произошло?

— Я забралась на площадку. Стала смотреть вниз, голова у меня закружилась. Я высоту не переношу, отошла от края, мне правда страшно было! Что-то там валялось, то ли бревно, то ли камень, я не рассмотрела, повернулась, споткнулась и упала.

— И что дальше?

— Дальше… ничего. Дальше помню, что ты меня трясёшь и орёшь.

Меркурьев помолчал, вспоминая.

— На площадке не было ни бревна, ни камня. Я точно тебе говорю! Там даже птичьего помёта почему-то нет! Ты что, упала на ровном месте?

— Да не на ровном! Я споткнулась!..

— Обо что?

— Я не помню! Что-то на полу валялось!

— Обо что ты ударилась?

Мура попила из кружки, сосредоточенно скосив глаза, потом сказала:

— Вася, я не знаю. Наверное об этот, парапет! Обо что я ещё могла удариться?

— Вот этого я не знаю, — произнес Меркурьев язвительно. — Обо что угодно! Об острые грани Вселенной или о край временного континуума!..

— Я понимаю, что ты мне не веришь.

— Верю! — воскликнул Меркурьев. — Каждому слову!.. Голова сильно болит?

Мура потрогала голову, сначала с одной стороны, потом с другой и призналась:

— Не очень. Так, просто побаливает.

Они помолчали.

Василий Васильевич взял богдыхана и стал приставлять ему фарфоровую голову. Она, ясное дело, не держалась, Меркурьев её ловил и приставлял опять.

Мура посматривала на его руки, потом сказала:

— Не трогал бы ты его.

— А что такое? — моментально взъярился Василий Васильевич. — Возмущаются энергетические поля потусторонних сил?

— Не знаю, — сказала она. — Мне не нравится, что ты его трогаешь.

— У меня два вопроса. Первый: откуда ты знала, что за маяком мёртвое тело? Когда мы первый раз к маяку забрались, ты точно знала, что там труп. Откуда?… Ты что, его уже видела?

— Видела, — призналась Мура, — но не глазами.

— А-а.

— Вася, послушай. — Она поднялась и даже руки сложила, словно умоляя. — Ты просто послушай, не сердись. Иногда я вижу, что будет. Я не думаю об этом, не фантазирую, просто откуда-то знаю — сейчас мы повернём за угол, и там будет мёртвый человек. И вижу картинку. Мы поворачиваем, и всё в точности так, как я видела только что. Это давно началось, я ещё маленькая была!

— Ты была маленькая и всё время видела мёртвых людей? Тебе лечиться нужно. Солнечные ванны, физкультура, электрофорез.

— Не людей!.. Вернее, не только людей! Я вижу события или картинки. Ну, как это объяснить-то!.. Папа собирался в командировку, а я точно знала, что он не полетит. Я ему даже говорила: пап, ты не полетишь! Они с мамой надо мной смеялись. Он уехал в аэропорт и через три часа вернулся — забыл паспорт, в самолёт его не пустили. Они потом допытывались, думали, что это я паспорт спрятала! Папа никогда ничего не забывает, а тут вдруг забыл!..

— А ты не прятала? — уточнил Меркурьев.

— Вася, мне было шесть лет! Я понятия не имела, что такое паспорт и где он лежит!.. Но я видела, как открывается дверь, входит папа и мы садимся ужинать. И никакой командировки!

Василий Васильевич вздохнул и опять принялся за богдыхана.

— Хорошо, допустим, — сказал он наконец. — Допустим, у тебя развита интуиция, хотя я ни в какую интуицию не верю, чушь это всё. Ну ладно. Тогда второй вопрос: зачем ты полезла на маяк? Что ты хотела там найти? Или спрятать?

Тут Мура сказала нечто такое, что заставило Василия Васильевича уставиться на неё в изумлении.

— Я хотела найти фонарь, — призналась она.

— Ты даёшь.

— У него должен был быть фонарь! — продолжала она с жаром. — Ты представь себе — ночь, да ещё, по-моему, пасмурно было, облака, луны нет. По «променаду» вдоль моря он дошёл, от моря всегда немного светлее. А внутри непроглядная тьма. И лестница!..