Призрак Канта

— Лестница, — согласился Меркурьев. — Ещё какая!

— Он не мог подняться без фонаря, а фонарь не нашли.

— Его и не искали.

— Вот именно. Я пошла искать фонарь.

— Нашла?

Вместо ответа Мура побежала к двери, схватила с пола мокрую белую торбу — парусиновый мешок на длинном ремне — покопалась в нём и выудила чёрную штуковину.

— Вот он. Валялся на самом верху. Я как только забралась на площадку, сразу его увидела.

Меркурьев взял фонарь и осмотрел его со всех сторон. Включил и выключил.

Обыкновенный дорожный фонарь — довольно тяжёлый, такой в карман не положишь, с мощным направленным лучом. Если повернуть линзу, луч становится рассеянным, широким.

Василий Васильевич раскрутил донышко и посмотрел, сколько там батареек. Их было четыре штуки, четыре увесистых «бочонка».

— Покойник где-то его взял. Или здесь в доме, или привёз с собой.

— А если он привёз его с собой, значит, собирался на маяк, — подхватил Василий Васильевич. — То есть ничего его не понесло по пьяной лавочке геройствовать.

— Из машины тоже не мог взять, — продолжала Мура. — Машина-то уехала!..

И они посмотрели друг на друга.

— Нужно спросить Захарыча, не давал ли он Ванюшке фонарь, — сказал Меркурьев. — Хотя можно и не спрашивать. Понятно, что не давал. А если давал, не признается.

— Но ты понимаешь, да, Вась? Ванюшка ехал сюда и знал, что пойдёт на маяк. Его туда кто-то вызвал.

— Кто?

Она пожала плечами.

— Зачем?

Она опять пожала плечами.

— А твоя знаменитая интуиция что нам говорит?

— Ничего не говорит. Молчит.

— Значит, грош ей цена, — с удовольствием подытожил он.

Ему очень хотелось перевести всё в нормальную, земную систему координат. Труп настоящий. Вот фонарь, вполне материальная штука. Пропавший изумруд — реальное событие.

Никаких видений, никаких озарений. Потусторонних сил тоже никаких!..

— Как ты думаешь, — спросил он. — Смерть Ванюшки как-то связана с похищением изумруда?

— Не знаю, — ответила Мура. — Вася, не надо говорить про изумруд. Пожалуйста.

— Что такое?!

— Ничего, ничего, — заторопилась она. — Просто это… совсем другая история. Я не могу тебе её рассказать.

— А кто может?

— Только хозяйка камня, больше никто.

— Значит, я спрошу её.

— Вот и спроси.

— И спрошу!..

Василий Васильевич отправился разыскивать Кристину.

И не нашёл.

Девчонку с утра никто не видел, она исчезла бесследно.

Спал Меркурьев плохо.

Он проснулся среди ночи от грохота бури за окном. Море ревело, и казалось, что во тьме к берегу подплыли доисторические чудовища: это они ревут и беснуются. С чёрного неба лил ледяной дождь, и налил на полу меркурьевской комнаты довольно большую лужу, в которую Василий Васильевич попал, когда встал, чтобы закрыть окно. Поджимая мокрые пальцы, он некоторое время смотрел в темноту и думал, и мысли его были тревожны.

Известно, что ночью невозможно надумать ничего хорошего, уж так устроена ночь, особенно — осенняя, особенно — глухая, с дождём и бурей. Василий Васильевич думал, что изумруд стащили черти или духи, они же уволокли Кристину, потому что за перстень отвечает его хозяйка и больше никто. И теперь их не найти, они в другом измерении или в другой Вселенной, словно за волшебным стеклом — придётся просить Муру, то есть Антипию, чтобы она в мире духов поговорила с Кристиной, ведь отныне с ней никак не поговорить.

Ещё Василий Васильевич думал, что поблизости от дома в темноте бродит убийца — тот самый, что заманил Ванюшку на маяк. Он бродит по берегу, поджидая очередную жертву. Меркурьев словно даже видел его — в резиновых сапогах и кепке, с корзиной на локте, в корзине — набор отвратительных инструментов. От него не спастись. Он хитёр, умел и всесилен, ему служат силы тьмы. Эти силы уже заполучили одну жизнь и ведьминский перстень и теперь подбираются к Муре. С первого раза у них не получилось её убить, и они готовят новое наступление.

Меркурьев думал обо всём этом довольно долго. Потом его обуял ужас — от мыслей, темноты и грохота моря за окнами. Этот ужас, похожий на детский, он никак не мог унять. Он натягивал на голову одеяло, накрывал ухо подушкой, чтобы не слышать бури, — ничего не помогало, и только спустя время он догадался зажечь свет.

При свете стало полегче, он даже попробовал читать — у него была с собой книжка про Ходжу Насреддина. В Бухаре Меркурьев как-то набрёл на памятник весёлому и неунывающему страннику Насреддину и обрадовался. Это был словно привет из далёкого, чудного прошлого, когда все сказки казались правдой и не было ничего невозможного. И в голову не приходило сомневаться в том, что Ходжа Насреддин выйдет победителем из любой передряги, накажет гнусного ростовщика Джафара, спасёт дорогую прекрасную Гюльджан и выдаст своего серого ишака за очарованного принца!.. Только так и может быть, только так правильно.

Василий Васильевич некоторое время читал, и Ходжа помогал ему, прогонял страх, веселил и утешал.