Призрак любви. Женщины в погоне за ускользающим счастьем

Сара продолжала вырезать купоны и искать в газетах дешевые варианты отдыха. Я жила не по средствам, катая в коляске ребенка. Каждый раз, когда я разбивала яйцо и выбрасывала желток, то думала только о Саре.

Мы поделились историей о рок-группе, с которой встретились в Пуэрто-Рико. Иногда нам завидовали: «Надо же, вы их видели!». А иногда люди просто не понимали, о ком мы говорим. А кто-то притворялся, что слышал о них. Точно так же, как в тот вечер сделала Сара.

Однажды Сара позвонила и сообщила, что Джеймс умер.

– Вот черт! Как?

– Только не смейся – ты же такая жестокая, – предупредила Сара.

– Обещаю!

И я узнала, что Джеймс поехал в Казахстан участвовать в пивном конкурсе, и его конкурент поставил ему на голову целый кег пива. Джеймсу пришлось пить – и он захлебнулся.

– Что ж, он наверняка хотел бы умереть именно так, – пожала плечами я.

Мы не смеялись. Вместе с Джеймсом умерла частичка нашей дружбы. Впрочем, были и более важные новости. Сара позвонила поделиться радостью, что она наконец-то беременна. Последняя из наших подруг, и все соглашались, что она – единственная из нас, кто создан быть матерью.

Мой муж орал на Сару в ресторане вскоре после избрания Трампа, не потому, что Сара за него голосовала, а потому что недостаточно сильно его ненавидела. Сара все еще жила в нашем маленьком городке. Она не соглашалась с политикой Трампа. Как бы то ни было, мой муж взорвался. А я публично приняла сторону Сары. Она была беременна, я все еще ругала себя за то, что пыталась исправлять ее произношение и не приехала переночевать в ее новом доме. А вообще-то я была на стороне мужа. И оба они ненавидели меня за это. Я всегда была трусихой. Тем вечером у Сары начались схватки. Случилось что-то плохое. Недостаток кислорода. Недостаток воздуха из-за пуповины.

Вроде бы. Вскоре после рождения ребенка Сара рассказала мне, что случилось, но то ли она не сумела объяснить, то ли я слушала невнимательно. Как бы то ни было, выяснять механику случившегося не имело смысла. Медики сделали все, что смогли. Кроме того, Сара обладала верой, которой не было дела до деталей. Такой она была всегда. Я передала наш разговор мужу. Он покачал головой, словно я должна была знать больше.

Шесть месяцев все было нормально, но потом Сара мне снова позвонила. Из-за случившегося во время родов – из-за нехватки воздуха – теперь нужна была срочная восьмичасовая операция. На этой неделе. Хорошо, что у нее есть вера, но не хочу ли я приехать.

Мы с мужем несколько часов рылись в интернете. И повсюду операцию называли опасной. Вероятность успеха составляла не более 50 процентов, а неудача гарантировала смерть. Сын Сары был самым очаровательным ребенком в мире. Я любила его личико, его глазки. Я никогда не любила младенцев так, как следовало. Иногда мне даже кажется, что я собственную дочь не любила.

– Ты любишь его только из-за того, что ему пришлось пережить, – твердил мой жестокосердный муж.

– У нее начались роды из-за того, что ты наорал на нее в тот вечер, – огрызнулась я. – Это твоя вина.

В день операции Сара надела коричневый костюм. Не знаю, почему она выбрала именно костюм. Она, как всегда, была хороша. Она не подурнела, ей не нужен был ботокс. Грудь у нее осталась плоской, но и живот тоже.

Я подумала, не принести ли книги. Когда мои родители один за другим оказались в больнице, надежды не было. И книг не было. Когда я уходила в то утро, муж протянул мне книжку в бумажной обложке – «Посторонний». Не потому что ситуация безнадежна, а потому что я такая.

Мы сидели в приемной, а потом Сара спросила:

– Не хочешь прогуляться?

Ее муж сидел рядом, смотрел футбол по маленькому телевизору. Я бы никогда не ушла, но, как я уже говорила, Сара обладала несокрушимой верой. Кроме того, она любила гулять. Когда мы обе курили, она всегда ходила за сигаретами именно со мной.

В тот день я надела серую толстовку и черные штаны для йоги. После родов я недостаточно похудела, и дочке моей было около трех лет. Я была слишком занята постоянными волнениями, а Сара тратила силы на тренировки. И все же сегодня я накрасилась, потому что ощущение собственной привлекательности всегда помогало мне справляться с проблемами. Я думала, что это же не моего ребенка оперируют, так что мне простительно.

Мы прошли по коридору, держась рядом друг с другом. На мне были кроссовки, а Сара надела бежевые туфли на низком каблуке. От нее пахло фрезиями. Она всегда благоухала, где бы ни оказывалась. Сара взяла меня под руку. Я сжала ее ладонь. Я не могла вспомнить, когда мы в последний раз вот так гуляли вместе. А потом вспомнила. Она держалась за меня так в Пуэрто-Рико. Когда ковыляла на своих дешевых шпильках.

Прямо перед кафетерием мы увидели трех докторов в белых халатах. От вида стетоскопов мне стало больно – я вспомнила отца. Стоило мне простудиться, и я всегда орала на мужа: «Мне нужно было выйти замуж за врача!»