Призрак любви. Женщины в погоне за ускользающим счастьем

Этого Ферн уже не могла вынести. Лив называет ее пошлой?!

Лив вечно переводила ее губную помаду, рисуя коралловые полоски на носу. Она совершенно не умела общаться с начальниками и попадала в неудобное положение. Она не стеснялась говорить швейцарам, что они очень симпатичные парни. Она не прочь переспать с Себом? А ей откуда было знать? Ферн помнила, что Лив всегда страшно боялась болезней, а теперь оказалось, что это не так. Ей не было дела до того, что прошлой ночью презерватив порвался, и сын посла заснул прямо в ней. Подхватить СПИД было бы настоящим подарком небес.

Психотерапевт считал, что у нее клиническая депрессия, и в его устах это звучало примерно, как грипп. Звали его Сэнфордом, вырос он в городе Бенд, штат Орегон, у него были светлые волосы и пышные бакенбарды. Он носил вязаные галстуки поверх фланелевых рубашек, как начальник с дерева. На третьем сеансе Ферн разоралась: «Мои родители умерли! Оба! А мы были очень близки! И теперь у меня не осталось практически ничего! У меня не депрессия – я просто вне себя! Вы, похоже, не понимаете – черт, да и никто не понимает!»

Сэнфорд задумчиво ответил: «Я тоже многих потерял». И продолжил еще двадцать одну минуту рассказывать, что его отец был наркоманом, что он умер, когда Сэнфорду было пять, а мать выпивала жуткое количество белого вина из коробок и громко хохотала, когда рядом оказывался кто-то из мужчин. Она курила Winston и ходила на ярмарки, поэтому маленький Сэнфорд питался почти исключительно полуфабрикатами – макаронами с сыром. По воскресеньям (в единственный день, когда она бывала дома) мать готовила большую семейную упаковку, и Сэнфорд питался этими слипшимися бледно-оранжевыми и совершенно безвкусными макаронами весь понедельник, вторник и среду. Ближе к выходным наступала очередь замороженных обедов. Стейк от Salisbury и говядина в сливочном соусе. Сэнфорд любил говядину, но однажды обжегся, вскрывая горячую пластиковую упаковку, и с того времени это блюдо стало еще одним, которое он любил, но побаивался.

– Это не то же самое, – спокойно ответила Ферн.

На что Сэнфорд ответил:

– А как у вас работает кишечник?

Она терпеть не могла этого вопроса. Однажды он вручил ей банку препарата с клетчаткой. Йога и клетчатка – верный путь к душевному здоровью.

– Отлично, я пошлая… Как тебе угодно, подруга… – ответила она Лив.

– Прости, я не думала тебя обидеть… Я просто подумала… Ты такая… Всегда идешь напролом…

– Мне нужно пописать.

Лив кивнула на бассейн и подмигнула.

В половине первого девушки оделись – Лив надела бирюзово-малиновую тунику Roberta Roller Rabbit, а Ферн черный велюровый комбинезон – и отправились в патио обедать.

Лив всегда заказывала дурацкие блюда. Тоннато из телятины или утку конфи. Сегодня она выбрала сэндвич с кроликом на дрожжевом хлебе. От сэндвича буквально несло землей и витаминами. Ферн показала на салат «Цезарь» с лимоном, стружкой пармезана и блестящими анчоусами.

К их столу потянулась длинная вереница загорелых светловолосых женщин с идеально подтянутыми лицами. Подруги матери Лив. Им хотелось поговорить о том, чем занимается Лив, и рассказать о собственных дочерях. Лив выступала со стендапом и участвовала в программе «Бригада честных граждан». А днем она работала секретаршей у парня, основавшего приложение знакомств.

Одна из подруг матери Лив, Шейла, задержалась за их столом минут на пять. У нее были рыжие волосы и старческие веснушки, а шея казалась лет на двадцать старше лица. Ее дочь Джесс вышла замуж за «предпринимателя», и они поселились в Вейле. Джесс на седьмом месяце, но все еще ходит в походы. Убедившись, что Лив все еще не замужем, Шейла кивнула: «Твоей матери так повезло – ты совсем рядом». А Ферн подумала, как много мертвецов все еще притворяются живыми.

Когда Шейла удалилась, Ферн заглянула в телефон. Никаких сообщений – ни от Себа, ни от других мужчин, которым она в последнее время обеспечивала случайные оргазмы. Ферн все еще не могла привыкнуть, что по утрам не нужно звонить матери.

– Нельзя вытаскивать мобильник в клубе! – прошипела Лив, когда Шейла удалилась.

Ферн послушно убрала и посмотрела на подругу.

– На моего отца могут подать жалобу!

– Какое дурацкое правило!

– Ты не обязана была сюда ехать!

– Прекрасно, – Ферн поднялась, резко отодвинула плетеное кресло, и ножки его противно заскрипели по плитке.

– Ну прости, – заныла Лив. – Наверное, месячные приближаются. Садись, пожалуйста!

– Это из-за вчерашнего вечера?

– Что?! Нет, конечно!

– Тебе понравился другой парень?

– Да, нет! Мне они оба не понравились. Глупости все это! Садись, пожалуйста! Хочешь попробовать мой чертов сэндвич с кроликом? Тебе понравится. Ну улыбнись же! Такими бутербродами питались куртизанки…

– Не могу, – улыбнулась Ферн.

Она постоянно думала о собственном весе. Ферн всегда была тонкой, как змея, и это много для нее значило. Она чувствовала, что занимает меньше места, а когда ее не станет, это будет, словно нить «волос ангела» (разновидность пасты) проскользнула сквозь отверстие дуршлага.