Призрак мадам Кроул

Ларкин воспользовался удобным случаем, когда Нед Моран пил в трактире с компанией друзей. Он ухитрился спровоцировать Неда на ссору, в ходе которой не преминул нанести сопернику такие оскорбления, каких ни один мужественный человек не потерпит. Длинный Нед, хотя и простой, добродушный парень, ни в коем случае не был лишен твердости духа. Резкий тон его ответа Ларкину испугал более робких, но дал его противнику шанс, которого тот втайне желал.

Задира Ларкин бросил вызов смелому юноше, чье красивое лицо он давно хотел изуродовать в кровавом спорте, которым занимался. Ссора, которую он умудрился затеять, в определенной степени маскировала его злой умысел. Длинный Нед в праведном гневе, подогретом пуншем с виски, тут же вызов принял. Сопровождать соперников к месту битвы отправилась толпа мальчишек и тех взрослых, кто мог урвать минутку от дел. Компания медленной процессией проследовала через старые ворота в Феникс-парк и поднялась на холм, возвышающийся над городом. Там, недалеко от его вершины, было выбрано ровное место, где можно было драться.

Соперники разделись до пояса. Глядя на хрупкую, худощавую фигуру Неда и массивное мускулистое телосложение его искушенного противника, даже ребенок мог бы понять, насколько ничтожны шансы на победу у бедного Морана.

Назначили «секундантов» и «помощников» из тех, кому нравились такие забавы, и «бой» начался.

Не буду шокировать читателей описанием хладнокровной драки, которая последовала за этим. Результат оказался таким, какой и ожидался. В одиннадцатом раунде бедняга Нед отказался «сдаваться». Мускулистый боец – невредимый, в хорошем настроении, хотя и немного бледный – жаждал все еще не утоленной мести. Он испытал удовлетворение, увидев, что его противник сидит, привалившись к своему секунданту, неспособный поднять голову. Его левая рука висела как плеть, лицо превратилось в кровавую, опухшую и бесформенную массу, грудь покрывали ссадины и кровь. Все его тело тяжело дрожало от ярости и бессилия.

– Сдавайся, Нед, парень! – закричали несколько сочувствующих ему свидетелей.

– Никогда! – задыхаясь, прохрипел он.

Время отдыха истекло, и секундант Неда снова поставил его на ноги. Ослепленный собственной кровью, тяжело дыша и шатаясь, он представлял собой лишь беспомощную мишень для ударов рослого противника. Одного прикосновения было достаточно, чтобы сбить его с ног. Но Ларкин и не думал так легко отпускать его. Он приблизился к юноше, не нанося того удара, который сразу же свалил бы того на землю и тем самым положил бы конец бою. Вместо этого верзила быстро зажал его разбитую и почти бесчувственную голову под мышкой. В этом положении он крепко держал его и одновременно монотонными и жесткими ударами бил кулаком в лицо своей жертвы. Из толпы вырвались крики «Позор!», потому что стало ясно: избитый противник уже лишился чувств и поддерживается только геркулесовой рукой мерзавца. Раунд и бой закончились тем, что Ларкин швырнул Неда на землю, одновременно наступив ему коленом на грудь.

Затем мучитель выпрямился, вытирая пот с лица окровавленными руками. Нед остался неподвижно лежать, вытянувшись на траве. Уже невозможно было поставить его на ноги для еще одного раунда. Поэтому парня отнесли вниз, к пруду, который тогда находился недалеко от старых ворот парка, и облили водой голову и тело. Вопреки ожиданию, он не был мертв. Его доставили домой, и через несколько месяцев он в некоторой степени поправился. Но несчастный стал быстро угасать, и не прошло и года, как он умер от чахотки. Никто не сомневался в происхождении болезни. Однако никаких фактических доказательств, связывающих причину и следствие, не было. Негодяй Ларкин избежал мести закона. Однако его ожидало другое, весьма странное возмездие.

После смерти Длинного Неда Задира стал менее сварливым, чем раньше, но более угрюмым и сдержанным. Некоторые говорили, что «он принял это близко к сердцу», а другие – что его мучает совесть. Так или иначе, но его здоровье не пострадало из-за гипотетических душевных терзаний. Не омрачали благополучие Ларкина и проклятия, которыми его осыпала безутешная мать бедного Морана. Напротив, Ларкин отлично устроился, получив постоянную и хорошо оплачиваемую работу в дальней стороне парка при садовнике главного секретаря министерства финансов. Задира по-прежнему жил в Чапелизоде, куда возвращался обычно по окончании рабочего дня, проходя через пятнадцать акров парка.