Призрак мадам Кроул

На краю унылой пустоши Катстин на севере Англии в окружении десятков огромных древних тополей с грубыми седыми стволами (один из которых тридцать лет назад был сломан посередине ударом молнии) стоит укрытое кронами небольшое каменное жилище с широким дымоходом. В доме лишь кухня да спальня, а наверху – мансарда под гонтовой[27] крышей, разделенная на две комнаты.

Владелец дома имел скверную репутацию. Звали его Том Чафф – угрюмый силач, невысокий, но широкоплечий, с нависшими бровями и вечно всклокоченными волосами. Он был браконьером и даже не скрывал, что зарабатывает себе на хлеб нечестным ремеслом. К тому же он пьянствовал и бил жену и детей, превратив их жизнь в кошмар. Когда же он, случалось, исчезал на неделю или даже больше, для его маленькой запуганной семьи это казалось благословением.

В ночь, о которой я рассказываю, Чафф постучал дубинкой в дверь своего дома около восьми часов вечера. Стояла зима, и все вокруг погрузилось в темноту. Призрак с болот вызвал бы у обитателей этого одинокого дома меньший ужас, явись он вместо отца.

Жена Тома в страхе поспешно отодвинула засов. Ее горбатая сестра стояла у очага, глядя на порог. Дети съежились позади них.

Том Чафф вошел с дубинкой в руке и, не говоря ни слова, рухнул в кресло напротив камина. Он отсутствовал два или три дня и выглядел изможденным, а его глаза были налиты кровью. Все видели, что он пьян.

Том разворошил дубинкой торф в камине и придвинул к нему ноги, после чего указал на маленький кухонный стол и кивнул жене. Та поняла, что он хочет стоящую на столе чайную чашку, и молча подала ее. Том вытащил из кармана пальто бутылку джина и, наполнив чашку почти доверху, осушил ее несколькими глотками.

Обычно он так подкреплялся, прежде чем начать избивать домочадцев. Трое маленьких детей, съежившись в углу, смотрели на отца из-под стола, как Джек на людоеда в детской сказке. Жена Нелл стояла за стулом, готовая схватить его, чтобы встретить удар дубинки, который мог последовать в любой момент. Горбатая Мэри не сводила с Чаффа больших настороженных глаз, стоя у дубового шкафа, и ее смуглое лицо было едва различимо на фоне коричневой панели.

Том Чафф допивал уже третью порцию и все еще не произнес ни слова с момента появления. Ожидание становилось все более напряженным. И тут внезапно он откинулся на спинку своего грубого кресла, дубинка выскользнула из рук, и его изменившееся лицо покрыла смертельная бледность.

Некоторое время все домочадцы молча смотрели на Тома. Их страх был так силен, что они не смели ни говорить, ни двигаться. Ведь, может быть, Чафф всего лишь задремал и вот-вот проснется – и тогда немедленно приступит к вымещению злобы с помощью дубинки.

Нелл и Мэри осмелились обменяться взглядами, полными сомнения и удивления. Том так сильно свесился с края кресла, что, если бы оно не было тяжелым и приземистым, свалился бы на пол. Бледное лицо Чаффа приобрело свинцовый оттенок. Женщины встревожились еще сильнее, и, наконец решившись, Нелл робко позвала мужа:

– Том!

Она повторила его имя более резко, затем стала громко звать мужа, снова и снова испуганно повторяя.

– Да он умирает, умирает! – завопила она в конце концов, обнаружив, что ни зов, ни щипки и потряхивание за плечо не смогли вывести мужа из оцепенения.

Дети, охваченные новым ужасом, добавили свое пронзительное завывание к словам и крикам матери и тетки. Если бы что-то и могло пробудить Чаффа от летаргии, то лишь этот душераздирающий хор, эхом отражавшийся от грубых стен дома. Но Том по-прежнему оставался неподвижным и бесчувственным.

Нелл послала сестру в деревню, расположенную в четверти мили от дома. Мэри было велено умолять доктора, в семье которого та работала прачкой, прийти к ним и посмотреть на Тома, который, казалось, действительно умирал.

Добродушный доктор тотчас поспешил к ним. Не снимая шляпы, он осмотрел Тома. Рвотное средство, которое врач принес с собой по просьбе Мэри, думавшей, что оно пригодится, не подействовало. Ланцет не вызвал кровотечения. Пульс на запястье не прощупывался. Доктор покачал головой и подумал про себя: «О какой беде плачет эта женщина? Можно ли желать большего благословения для своих детей и для себя, чем смерть этого негодяя?»

Том, казалось, окончательно испустил дух. Он не дышал, пульса врач так и не нащупал. Руки и ноги уже окоченели, и холод постепенно охватывал все остальное тело.

Пробыв в доме двадцать минут, доктор снова застегнул пальто, надвинул шляпу и сказал миссис Чафф, что ему больше нет смысла оставаться здесь. Но тут внезапно из оставленного ланцетом пореза на виске Тома Чаффа начала сочиться небольшая струйка крови.

– Это очень странно, – пробормотал медик. – Давайте немного подождем.

А теперь я расскажу вам о том, что в это время испытал сам Том Чафф.

Поставив локти на колени и подперев подбородок руками, он смотрел на тлеющие угли. Рядом стояла бутылка джина. И вдруг в голове у Тома все поплыло, огонь исчез, в мозг ударил звук, похожий на удар громкого церковного колокола.