Призрак мадам Кроул

– Вот что я тебе скажу, негодяй! – ответил незнакомец, спускаясь со стены. – Я искал тебя повсюду и долго ждал – и вот ты наконец нашелся.

Не зная, что и думать о человеке, который надвигался на него, Том Чафф отшатнулся, споткнулся и полетел спиной в свежую могилу. Он ухватился за ее края, но это не замедлило его падения.

Час спустя, на рассвете, сюда явилась похоронная процессия. На дне могилы лежал труп Тома Чаффа. Негодяй рухнул в яму вниз головой, сломав шею. Смерть наступила мгновенно. Его видение стало реальностью.

Что же касается незнакомца – это шурин Тома пересек болото и приблизился к кладбищу Шеклтона именно в том месте, откуда, как казалось Тому в его странном видении, пришел образ его отца. К счастью для Джека Эвертона, пономарь и служка церкви Шеклтона, которых он не заметил, шли к могиле Нелл Чафф как раз в тот момент, когда браконьер Том споткнулся и упал. Иначе на разгневанного брата покойницы неизбежно пало бы подозрение в прямом нападении. Как бы то ни было, этот несчастный случай не имел никаких юридических последствий.

Добрый викарий сдержал слово, и старые жители Шеклтона до сих пор показывают любопытствующим могилу Тома Чаффа, расположенную почти в центре церковного кладбища подальше от буков. Это добросовестное выполнение просьбы напуганного человека о месте захоронения выглядело насмешкой провидения. Составив странную комбинацию событий, судьба обошла все предосторожности негодяя и сама определила место его смерти.

Той истории уже много лет, и, думаю, ее до сих пор рассказывают у очага многих сельских домов. И хотя она оперирует тем, что можно назвать суеверием, для наивной и простой публики она звучит как захватывающее и, надеюсь, не совсем бесплодное поучение.

Истории Лох-Гир [29]

С мисс Энн Бейли из Лох-Гир в графстве Лимерик автор этого произведения познакомился, будучи мальчиком двенадцати или тринадцати лет. Энн и ее сестра оставались последними представителями своего рода и владелицами прекрасного старинного имения в графстве. Обеим так называемым «старым девам» в то время стукнуло за шестьдесят. Но никогда еще я не встречал пожилых дам почтенного возраста, которые были бы такими гостеприимными, живыми и добрыми, особенно по отношению к юным гостям. Удивительно приятные и умные, они, как и все пожилые жительницы графства того времени, слыли великими знатоками генеалогии и могли рассказать о происхождении, разных поколениях и родстве каждой известной семьи Лимерика.

Сам мистер Крофтон Крокер[30] посетил этих дам в их доме в Лох-Гир. Думаю, их имена упоминаются во втором томе его сказочных легенд – там, где рассказывается, вероятно, со слов мисс Энн Бейли, о некоторых колоритных традициях этих прекрасных озер. Сейчас о них уже нечего рассказывать: самое меньшее и наиболее красивое озеро с тех пор осушили, обнаружив на его дне загадочные руины и кое-какие давно потерянные и очень интересные реликвии.

В гостиной сестер стояла любопытная реликвия другого рода: тоже достаточно старая, хотя и относящаяся к гораздо более позднему периоду. Это древняя чаша, которую преподносили всадникам на прощание гостеприимные обитатели дома Лох-Гир. Крофтон Крокер сохранил эскиз этой любопытной стеклянной вещи, а сам я часто держал ее в руках. У нее была короткая ножка, а сама чаша с закругленным дном имела цилиндрическую форму. Способная вместить целую бутылку кларета, она была почти такой же узкой, как старомодный бокал для эля, а ее высота приводила меня в крайнее удивление. Всаднику, который пил из нее, приходилось сильно вытягивать руку, чтобы сделать глоток. Это, наверно, довольно тяжелое испытание для подвыпившего человека, сидящего в седле. Удивительно и то, что эта чудесная, но громоздкая вещь из стекла дожила до наших дней без единой трещины.

В той же гостиной стоял еще один сосуд, заслуживающий внимания. Гигантского размера, он имел коническую форму, как один из тех старомодных стаканов для желе, которые раньше можно было увидеть на полках кондитерских. Ободок его украшали выгравированные слова: «Светлой памяти нашего защитника». В торжественных случаях кубок наполняли до краев, после чего, подобно круговой чаше, пускали по кругу гостей-вигов[31] – они всем были обязаны герою, память о котором хранила эта надпись…

Теперь кубок стал всего лишь призрачным напоминанием о торжественных празднествах прошлых поколений, которые жили, так сказать, под звуки боя и пушечных выстрелов волнующих времен. Когда я увидел кубок, он давно отошел от политики и пирушек и мирно стоял на маленьком столике в гостиной, где дамские ручки наполняли его чистой водой и ежедневно украшали цветами из сада.