Призрак Малого Льва (СИ)

Нас просят о помощи. О вполне конкретной помощи. И мы просто не смеем отказать, потому что это мы — причина этой беды. Мы! Наше безразличие, наше нежелание знать то, что выходит за рамки собственных интересов, и, главное, наше несправедливое отношение к скиврам — тому причиной. Один старый самолюбивый дурак, помноженный на наше презрение — и в результате мы имеем такое чудовище, как Магуста, которая рано или поздно будет угрожать и нам. Давайте же отвечать за свои ошибки!

— Это спорно! — закричали ему из амфитеатра, — скивры сами хороши! Что ты, в конце концов, предлагаешь?!

— То же, что и Оорл — трансформировать Магусту.

По цирку прошел возмущенный гул.

— И впустить сюда, в наш гармоничный мир, три тысячи совершенно неизвестных существ со всей галактики?! — сформулировал председатель всеобщее возмущение.

Кристиан огляделся.

— Да, черт возьми!

Амфитеатр загудел, как улей. Кристиан бросил в это совершенное болото такой булыжник, что вызвал бурю. Забавно было наблюдать, как чопорный Совет Мудрых превращается в обыкновенный базар.

— Кристиан Дерта один из немногих, кому дано видеть будущее, — сказала Анзанта, — поэтому с ним считаются. Он долго жил в плотном мире, а это раскрывает особые способности. Как у Ольгерда. Правда, Ольгерд предпочел отказаться от них…

— Почему же ваш Кристиан не сидит в первом ряду? — спросил Ричард.

Анзанта укоризненно взглянула на него.

— Потому что на его месте сидишь ты.

Пользуясь возникшим беспорядком, Ричард все-таки встал и подошел к Дарию. Тот сидел, скрестив руки и злобно зыркал в зал.

— В следующий раз ты от меня не вырвешься, — заявил он презрительно, — я переловлю вас всех по отдельности, как клопов. Вы все будете моими рабами: и ты, и твой красавчик-сын, и надменный Леций.

— Скорее, я раздавлю тебя как паука, — ответил Ричард, — можешь не метать передо мной молнии, я тебя не боюсь.

— Ты никогда меня не убьешь, — усмехнулся Дарий, — у тебя связаны руки, Оорл. Вспомни про свою жену. Ты ведь не хочешь, чтоб она погибла? Нет, не хочешь. Поэтому ты будешь беречь меня и ублажать, чтобы я, чего доброго, сам не уничтожил Магусту. Вот так. И зря ты затеял это судилище. Ты только разозлил меня еще больше!

— Какая же ты мразь, — проговорил Ричард.

Вокруг стоял возмущенный гул. Сердце ныло, руки тряслись от дикого желания придушить мерзкого старика. Мудрые тоже, увлекшись спором, стали выходить из себя. Словесные перепалки их уже не удовлетворяли. В голубом небе начали сверкать молнии, арена содрогалась от подземных толчков, кто-то выпустил для убедительности стаю черных птиц, они с диким свистом и хлопаньем крыльев взмыли ввысь. Возмущенные эрхи выясняли свои отношения ненамного корректней, чем черные тигры, хотя и не пускали в ход клыки.

Ричард посмотрел птицам вслед. Раскаленный Алголь уже начал опускаться к оранжевому горизонту. Туда они и летели.

* * *

Эдгар проверил мать, Лауну, Зелу, Гунтри. Убедился, что все в порядке, и все спят, и спокойно отправился к себе. Самому же не спалось. Храм, его запах, каждый его закуток напоминали о Кантине. Где-нибудь в другом месте было бы легче, но он вынужден был торчать тут и ждать, когда все определится.

Он почти уже разлюбил ее, почти возненавидел. Но она спасла ему жизнь. Во всяком случае, собиралась это сделать. Теперь он совсем запутался.

Дверь неожиданно скрипнула. В полосе красного света показался женский силуэт, отчетливо запахло русалкой. Эдгар сел на кровати, торопливо ища ногами свои ботинки.

— Канти?!

Но это была не Кантина. За одной женской фигуркой в дверь проскользнула вторая. Он наконец догадался включить ночник.

Жрицы были ослепительны. В том смысле, что платья на них были золотые, а в волосах жемчужная пудра. Одна была высокая и тонкая как змея, другая пониже и попышнее.

— Белый бог скучает? — улыбнулись они, — мы лучше, чем Кантина. Тебе не будет скучно!

Пока он опомнился, одна уже села в ногах, другая рядом.

— Нур объявил траур по своей пигалице, — усмехнулась высокая, — но ведь нас это не касается. Почему мы должны отказываться от удовольствия? Правда, белый красавчик?

Обе были красивы, особенно высокая. Кажется, ее завали Орма. Но никакого желания эти наглые, сладострастные жрицы не вызывали. Он хотел только одну женщину — Кантину.

— Я вас не звал, — сказал он сухо.

— Зачем нас звать? Мы сами придем! Тебе ведь нравятся лисвийки, не так ли? А нам нравятся красивые белые юноши. Канти говорила, что ты пылкий любовник. Давай проверим, кто жарче любит?

— Втроем? — усмехнулся Эдгар.

— Кливия может подождать, — пожала плечом Орма, она положила ему руку на колено, — какой ты холодный, землянин. Но кожа у тебя гладкая. Ты, наверно, совсем юный?

— Уходите обе, — сказал он резко, — я не хочу ни тебя, ни твою подругу.

— Ты не хочешь меня? — изумилась жрица, широко раскрыв глаза, — ты думаешь, я хуже этой выскочки Кантины?