Призрак миссис Рочестер

Я знала, что скоро придет боль от жестокого разочарования.

И также знала, что не закончила искать ответы. Головоломка еще не сложилась до конца.

Беатрис

Торн Блаффс, 17 декабря

Вторая половина дня

Я прохожу мимо джакузи на террасе и спускаюсь по ступенькам. Мне бы хотелось идти быстрее, но на высоких каблуках не получается. Спускаюсь и иду дальше, к заросшим мхом ступенькам, ведущим к деревянному коттеджу. Мне очень страшно, вдруг колдун Гектор меня поймает, но его нет.

Обхожу коттедж и дергаю на себя одну из стеклянных дверей.

Передо мной кровать, на которой я видела своего тюремщика с подпрыгивающей на нем девчонкой Лили. А на тумбочке стоит старый телефон.

Поднимаю трубку: ничего.

Но я помню, как оживить его: шевелю провод, очень аккуратно, и в трубке раздается гудок. Набираю номер Рикки и слушаю. Знаю, что брат не ответит: он больше не поднимает трубку, только перезванивает.

Раздается его голос, записанный для автоответчика, и короткий пикающий звук. Я начинаю говорить, и мой собственный голос звучит все выше и выше, пока не начинает казаться очень далеким.

Оставив сообщение, которое как часть плана велел произнести Рикки, я вешаю трубку.

Потом подхожу к зеркалу на стене над заложенным камином. Мне хочется снова увидеть себя, убедиться, что я – Беатрис Мак-Адамс, самая известная и самая красивая.

Вглядываюсь в потемневшее старое зеркало – и кричу.

На меня смотрит привидение.

Привидение с большими запавшими глазами и черной пропастью рта. Я вижу белые волосы, призрачные, парящие вокруг головы мертвым облаком.

Пятясь и дрожа, я отступаю; меня бьет сильная дрожь.

Голос Марии мягко нашептывает мне слова, точно молитву:

Видишь, Беатрис? Такой ты и будешь всегда. Когда он от тебя избавится.

– Не-е-ет! – вырывается у меня вопль.

Она лжет, Беатрис, – убеждает меня другой голос, юной девочки, которую звали Бити Джун. – Такой ты будешь, когда выполнишь план. Ты станешь призраком, Бити Джун.

Лжешь, лжешь, лжешь! – скрипит Мария.

В голове снова шелестит неясный хор всех голосов разом:

Закончи план, Беатрис. Иди до конца. Заставь его заплатить.

Глава двадцать седьмая

Отис забрал меня в аэропорту Монтерея. Если он и не догадался сразу, то мое лицо сообщило все, что ему нужно было знать. И очень мило с его стороны было удержаться и не сказать: «Я же говорил».

София выбежала из дома нам навстречу. Она тоже обо всем догадалась.

– Что случилось? Мой папа тебя бросил?

– Нет, ничего подобного, – заверила я. – Мы были друзьями и ими же остаемся.

Но Софию так легко было не провести.

– Так ты уедешь?

– Я все равно собиралась уехать в конце августа.

– Но я думала, ты останешься здесь, с нами! – Она уже чуть не плакала. – Я думала, он тебя любит, но это не так. Он все еще думает о Беатрис, да? Так почему сам тогда не бросится в океан, чтобы быть с ней, как Хитклифф – в могилу Кэти, чтобы сгнить вместе!

– Хитклифф прожил еще долгую жизни после смерти Кэти. И твой отец тоже будет жить долго. – Я постаралась сказать это спокойно, без горечи в голосе. – София, на самом деле ничего же не изменилось. Я уеду, как всегда и собиралась.

Следующие несколько дней я изо всех сил старалась быть радостной при ней и делать наши следующие уроки как можно интереснее. София с блеском сдала экзамен по природоведению, и, чтобы отпраздновать, я повезла ее в торговый центр «Кармел-Плаза» и разрешила купить все, что захочется, на распродаже в бутике «Антропология».

Отису я ничего не сказала о произошедшем, и он не стал допытываться.

Только с Эллой я позволила себе роскошь расплакаться. Она пригласила меня на ланч к себе домой в Дель-Мар, в очаровательный домик, обставленный не так строго, как ее галерея. Бурно поприветствовав меня на пороге, она тут же принялась расспрашивать, как прошло то престижное мероприятие, и я вдруг поняла, что больше не выдержу. Разрыдавшись, я уже не могла остановиться, а она, усадив меня на диван и устроившись на краешке рядом, с пугающей частотой подавала бумажные платочки, позволяя выплакаться. А когда я наконец успокоилась, спросила:

– Хочешь об этом поговорить?

– Да рассказывать, собственно, и нечего. Я просто влюбилась в того, в кого не стоило.

– Так это был он? Рочестер?

Я кивнула.

Она на миг закатила глаза.

– У меня было предчувствие. Думаю, все к лучшему. Больше ничего не скажу. – И она сделала вид, будто застегивает рот на замок.

В итоге Элла накормила меня овощным карри и морковным пирогом с ледяной водкой и даже пару раз рассмешила историями о «неправильных выборах». Об одной жене, Холли: «Ведьма на колесах». Другой, Фрэнсис: «Глазной хирург. Никогда не доверяй чувства кому-то, кто регулярно режет людям глаза скальпелем». Лысый кот Эллы, Мистер Красавчик, запрыгнул мне на колени и сидел, точно теплокровная мумия, мурлыкая и иногда зевая.