Призрак Оперы. Тайна желтой комнаты. Дама в черном

— Я не шевелилась и покорно лежала в седле. Понемногу ужас, в который меня повергло это жуткое приключение, сменился каким-то странным оцепенением. Черная фигура поддерживала меня, и я уже не пыталась освободиться. Меня охватил непонятный покой, как будто я находилась под благотворным воздействием какого-то эликсира. Голова была удивительно ясной, глаза привыкли к темноте, которая, впрочем, то здесь, то там прерывалась пятнами слабого света. Я поняла, что мы находимся в узкой круговой галерее, проходящей по окружности через огромные подземелья Оперы. Один раз, друг мой, один только раз я спускалась в подвалы, но добралась лишь до третьего подземного этажа, не осмелясь идти ниже. А под моими ногами простирались еще два этажа, где мог разместиться целый город. Но меня испугали мелькавшие там, внизу, фигуры, и я поспешно вернулась наверх. Мне показалось, что я увидела внизу черных демонов, которые стояли возле огромных котлов и ворочали своими лопатами, поддерживая огонь в печах, а печи угрожающе раскрывали широкие красные пасти… Так вот, когда Цезарь неторопливо вез меня той кошмарной ночью, я вдруг заметила вдалеке — это было очень далеко — совсем крошечных, будто я видела их через перевернутый бинокль, черных демонов, которые стояли перед красными огнедышащими печами. Они то появлялись из темноты, то снова исчезали… Наконец исчезли совсем. Молчавший человек поддерживал меня по-прежнему, а Цезарь уверенно шел сам, без понуканий. Я не помню, даже приблизительно, сколько времени длилось это путешествие, мне только казалось, что мы без конца поворачиваем и спускаемся по какой-то странной спирали все ниже и ниже, к самому центру преисподней, или, может быть, это у меня кружилась голова. Хотя вряд ли: я все видела и воспринимала необычно отчетливо. В какой-то момент Цезарь приподнял голову, шумно втянул ноздрями воздух и ускорил шаг. Скоро я почувствовала сырость в воздухе, и тут Цезарь остановился. Темнота отступила. Теперь нас окружало голубоватое свечение. Я огляделась по сторонам: мы находились на берегу озера, свинцовые воды которого терялись вдали, в полной темноте, но голубой свет освещал нас, и я увидела маленькую лодку, привязанную к железному кольцу на дощатом причале.

Разумеется, я слышала о том, что где-то глубоко в подземельях существует озеро, поэтому для меня не было во всем этом ничего сверхъестественного. Но представьте себе обстоятельства, при которых я оказалась на берегу. Души мертвых, приближающиеся к Стиксу[15], не могли бы ощущать большее беспокойство! Сам Харон[16] не мог бы выглядеть более мрачным и молчаливым, чем тот, кто перенес меня в лодку. Возможно, действие успокаивающего эликсира ослабло? Или свежий воздух этого места окончательно привел меня в чувство? Как бы то ни было, мое оцепенение исчезло, я зашевелилась, и при этом движении снова пробудился мой страх. Видимо, мой мрачный спутник заметил это, потому что прогнал Цезаря, который быстро растворился в темноте галереи, и я услышала только звонкий стук копыт по камням, потом человек отвязал лодку, сел за весла и начал быстро и сильно грести. Его глаза под маской не отрывались от меня; я ощущала тяжелый взгляд неподвижных зрачков. Озеро было удивительно тихим и спокойным. Некоторое время мы скользили в голубоватом свете, затем снова погрузились в темноту и причалили к невидимому берегу. Лодка ткнулась во что-то твердое. Меня подняли на руки, и я снова нашла в себе силы закричать. Я закричала, потом вдруг замолкла, будто оглушенная внезапно вспыхнувшим светом. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела комнату, все украшение которой составляли цветы, величественные и вместе с тем глупые цветы в корзинах — глупые из-за шелковых лент, которыми они были связаны; такие цветы продаются в лавочках на бульварах, слишком нарядные — подобно тем, что я обыкновенно находила в своей артистической после каждой премьеры. Так вот, в центре этого по-парижски назойливого великолепия стоял человек в маске со скрещенными на груди руками и говорил мне: «Успокойтесь, Кристина, вам ничего не грозит». Это был «голос»! Моя ярость была не меньшей, чем мое удивление. Я бросилась к нему, чтобы сорвать маску и увидеть лицо «голоса». Человек сказал снова: «Вам ничего не грозит, Кристина, если только вы не тронете маску». С этими словами он мягко взял меня за руки и заставил сесть. Потом упал передо мной на колени и замолчал.