Призрак Оперы. Тайна желтой комнаты. Дама в черном

— Я даже не знаю, но за стеной звучала какая-то невероятно чистая, неземная музыка. «Голос» будто знал, какой метод использовал отец во время наших занятий и в какой момент эти занятия прервала его смерть. Вот так я вспомнила — вернее, мой голос вспомнил — все пройденные с отцом уроки, и, пользуясь этими воспоминаниями наряду с новыми советами, за короткое время я достигла того, для чего обыкновенно требуются долгие годы. Судите сами, друг мой: ведь я довольно хрупкая, и голос мой вначале был совсем не разработан, особенно нижний регистр, верхние ноты звучали грубовато, а средние как-то смазывались. Именно с этими дефектами боролся мой отец и, кажется, в какой-то момент добился своего, а «голос» окончательно избавил меня от них. Понемногу диапазон моего голоса необыкновенно расширился, и я научилась контролировать дыхание. А самое главное — «голос» открыл мне секрет, как разрабатывать грудные звуки в сопрановом регистре. Наконец, все это он заключил в оболочку священного огня вдохновения и пробудил во мне какую-то высшую, неземную и всепоглощающую страсть, он вдохнул в мою душу гармонию, вознес ее до своих высот, и оба наши голоса стали звучать в унисон.

Несколько недель спустя я сама себя не узнавала, когда пела. Это стало меня пугать… Однажды мне стало страшно, что за всем этим стоит колдовство, но матушка Валериус успокоила меня. По ее словам, я слишком простая девушка, чтобы представлять интерес для демона.

Мои успехи оставались тайной, «голос» хотел, чтобы о них знали только трое: он сам, матушка Валериус и я. Странно, но за пределами своей артистической я пела как и прежде, и никто ни о чем не догадывался. Я делала все, что велел мне «голос», который говорил: «Подожди, придет день, и мы удивим весь Париж!» И я слушала его. Я жила как будто в каком-то сне или экстазе, в каком-то волшебном мире, где всем управлял «голос». Между тем однажды вечером я увидела вас в зале, Рауль, и не захотела скрыть свою радость, когда вернулась к себе в артистическую. К несчастью, «голос» был уже там и по моему виду понял, что произошло что-то особенное. Он спросил, и я откровенно рассказала ему о нашем знакомстве, не скрыв и того, какое место вы занимаете в моем сердце. После этого «голос» замолчал, я звала его, он не отвечал; я умоляла, но все было напрасно. Я испугалась, что он ушел навсегда. В тот вечер я вернулась домой в полном отчаянии и сказала матушке, что «голос» ушел и никогда больше не вернется. Она была потрясена не меньше меня и попросила объяснений. Когда я рассказала все, она заметила: «Черт побери! Значит, «голос» ревнует!» Тогда, друг мой, я в первый раз подумала, что люблю вас.

Кристина замолчала, положила голову на грудь Раулю, и несколько мгновений они оставались в объятиях друг друга и не увидели или скорее не почувствовали, как к ним приближается распластавшаяся тень с двумя большими черными крыльями. Ближе, ближе, кажется, еще немного, и она накроет их…

— На следующий день, — глубоко вздохнув, продолжала Кристина, — когда я вернулась в свою артистическую, «голос» был там. Ах, мой друг, как он был печален! Он сразу заявил, что если мое сердце будет принадлежать кому-нибудь здесь, на земле, ему останется только вернуться на небо. Он произнес это с такой, я бы сказала, человеческой болью, что с того дня я стала остерегаться и вскоре догадалась, что оказалась жертвой своего не в меру разгоряченного воображения. Но я все еще верила, что чудесное появление «голоса» связано с моим покойным отцом, и боялась только одного — что больше никогда его не услышу. С другой стороны, я стала размышлять над своими чувствами к вам и поняла всю их опасность. Правда, я даже не знала, помните ли вы меня. Что бы ни случилось, ваше положение в свете отвергало саму мысль о нашем законном браке. Я поклялась «голосу», что для меня вы всего лишь брат и никем другим никогда не станете, что сердце мое свободно от земной любви… Вот почему, мой друг, я отворачивалась, когда на сцене или в коридоре вы искали моего взгляда, вот почему я не узнавала вас. Все это время наши уроки проходили в каком-то неземном опьянении. Никогда прежде я не чувствовала до такой степени всю красоту звуков, и однажды «голос» сказал мне: «Теперь иди, Кристина Даэ, дай людям послушать немного небесной музыки».

Как получилось, что в тот торжественный вечер Карлотта не пришла в театр? Как получилось, что вместо нее вызвали меня? Я этого не знаю: я просто вышла на сцену и стала петь. Пела с необыкновенным подъемом. Я чувствовала в себе чудную легкость, как будто у меня выросли крылья; в какой-то момент мне даже почудилось, что моя пылающая душа покидает тело!

— О Кристина! — сказал Рауль, и в его глазах заблестели слезы при этом воспоминании. — В тот вечер мое сердце трепетало при каждом звуке вашего голоса. Я видел, как по вашим бледным щекам катились слезы, и я плакал вместе с вами. Но как вы могли петь и плакать одновременно?