Призрак Оперы. Тайна желтой комнаты. Дама в черном

— Это проделано лучше, чем у Робер-Удэна[19]! — воскликнул Габриель.

Моншармен хотел бежать за комиссаром, но Ришар остановил его и изложил свой план: «Не будем смешить людей! Весь Париж будет хохотать над нами. Призрак выиграл первый тур, мы выиграем второй». Очевидно, он имел в виду платеж следующего месяца.

Однако их так ловко обвели вокруг пальца, что в течение нескольких недель они не могли избавиться от неприятного ощущения. И если до сих пор не пригласили комиссара, так только потому, что в глубине души директора подозревали, что это была всего лишь злая и неудачная шутка их предшественников, обнародовать которую было бы преждевременно. С другой стороны, это подозрение у Моншармена понемногу вытеснялось другим, относившимся к самому Ришару, который славился богатым воображением. Как бы то ни было, готовые к любым неожиданностям, они настороженно ждали дальнейших событий и не спускали глаз с мадам Жири, которая ни о чем не догадывалась.

— Если она замешана в этой истории, — сказал Ришар, — деньги уже тю-тю. Но, по-моему, она слишком глупа.

— В этом деле таких глупцов предостаточно, — задумчиво заметил Моншармен.

— Разве можно было предположить такой поворот? — жалобно проговорил Ришар. — Но не волнуйся: в следующий раз я приму все меры.

Между тем следующий раз наступил. Это произошло в день похищения Кристины Даэ.

Утром пришло уведомление от призрака:

«Сделайте все, как в прошлый раз. Все прошло очень удачно. Передайте конверт с двадцатью тысячами франков нашей любезной мадам Жири».

Процедура передачи должна была состояться в тот же вечер за полчаса до спектакля. И сейчас мы войдем в убежище директоров за полчаса до того, как поднимется занавес и начнется достопамятное представление «Фауста».

Ришар показал конверт Моншармену, потом на его глазах отсчитал двадцать тысяч франков, сунул их в конверт, однако не запечатал его.

— А теперь зовите мамашу Жири.

Вошедшая старушка отвесила грациозный поклон. Она была в своем неизменном платье из тафты черного цвета, местами переходящего в темно-красный и лиловый, и в шляпе с перьями цвета копоти. У нее было прекрасное настроение… Она заговорила первой:

— Добрый вечер, господа! Опять насчет конверта?

— Да, мадам Жири, — с чрезвычайной любезностью сказал Ришар. — Насчет конверта… И насчет кое-чего другого.

— К вашим услугам, господин директор. К вашим услугам. А что это за «другое»?

— Сначала я хотел бы задать вам один вопрос, мадам Жири.

— Давайте, сударь. Мадам Жири ответит на любой.

— Вы по-прежнему в хороших отношениях с призраком?

— Лучше не бывает, господин директор, лучше не бывает.

— Ага! Вы нас радуете… Скажите-ка, мадам, — произнес Ришар самым доверительным тоном. — Между нами, вы ведь не дура?

— Позвольте, господин директор! — вскричала билетерша, перестав помахивать черными перьями своей шляпы. — Заверяю вас, что эта мысль никому и в голову никогда не приходила.

— Прекрасно, нам тоже. Ну а теперь признайтесь, что вся эта история с призраком — славная шутка, не так ли? Но она слишком затянулась.

Мадам Жири посмотрела на директоров так, как будто они говорили по-китайски. Потом подошла к столу Ришара и встревоженно заговорила:

— Что вы хотите этим сказать? Я вас не понимаю.

— Неужели? Вы очень хорошо нас понимаете. Или скажем так: вы должны понять нас. И начнем с того, что вы скажете нам, как его зовут.

— Кого?

— Вашего сообщника, мадам Жири. Вашего призрака.

— Я — сообщница призрака? Я?! Сообщница в чем?

— Вы делаете все, что он вам приказывает?

— Ах, это! Ну, он не очень утруждает меня.

— И он всегда дает вам чаевые?

— Не жалуюсь.

— Сколько он вам дает за то, что вы передаете ему конверт?

— Десять франков.

— Фи! Не густо!

— Почему это?

— Я вам объясню, мадам. А пока мы хотели бы знать, по какой такой причине вы верой и правдой служите призраку? Нельзя же, в самом деле, за десять франков завоевать дружбу и преданность самой мадам Жири.

— О, это верно! И я скажу вам причину, господин директор. В этом нет ничего бесчестного… Наоборот.

— Мы в этом не сомневаемся, мадам.

— Ну так вот… хотя призрак не любит, когда я рассказываю о нем.

— Ха! Ха! — развеселился Ришар.

— Но эта история касается только меня, — продолжала билетерша. — Значит, дело было в ложе номер пять. Как-то вечером я нахожу письмо для меня — записку, написанную красными чернилами. Эту записку, господин директор, я помню наизусть и никогда не забуду, даже если проживу сто лет!

И мадам Жири, выпрямившись, с трогательным выражением процитировала письмо призрака: