Призрак Оперы. Тайна Желтой комнаты

– Да, теперь это убийство вполне объяснимо. Сегодня утром, прогуливаясь вокруг замка, я натолкнулся на две цепочки следов, оставленных этой ночью одновременно, рядом друг с другом. Я говорю «одновременно», и так оно и есть на самом деле: ведь если бы одни следы были оставлены раньше, а другие позже, то вторые часто находили бы на первые, а этого нет. Один человек ни разу не наступил на следы другого. Это похоже на следы двух людей, которые шли рядом и беседовали. Двойной след отходит от остальных следов, имеющихся во дворе, и ведет к дубовой роще. Идя по этому следу, я как раз выходил из двора, когда меня нагнал Фредерик Ларсан. Он тут же заинтересовался тем, что я делаю: этот двойной след действительно стоит того. Двойной след в деле Желтой комнаты уже встречался: отпечатки грубых башмаков и изящных штиблет. Но если тогда следы грубых башмаков подходили на берегу пруда к следам изящных штиблет и тут же исчезали – откуда мы с Ларсаном заключили, что и те и другие следы принадлежат одному и тому же человеку, который просто переобулся, – то здесь следы грубой обуви и изящных штиблет располагаются рядом. Этого наблюдения оказалось достаточно, чтобы поколебать мою былую уверенность. Ларсан, похоже, придерживается того же мнения; мы наклонились над следами и, словно гончие, принялись их обнюхивать. Я вытащил из бумажника листки с контурами следов. Первый из них, вырезанный мною по отпечатку башмаков папаши Жака, найденных Ларсаном, то есть след грубой обуви, точно совпадал с одним из найденных нами следов, а второй – контур изящных штиблет – совпадал со вторым следом, хотя носок немного и отличался. В общем, это опять был отпечаток изящных штиблет, правда с чуть-чуть другими носами. Мы не можем утверждать, что следы принадлежат одному и тому же человеку, как не уверены и в обратном. Неизвестный мог просто надеть другие штиблеты.

Двигаясь по двойному следу, мы вышли из дубовой рощи и снова оказались на берегу того же самого пруда. Но на этот раз ни один из следов здесь не кончался, а оба сворачивали на тропинку и выходили на дорогу в Эпине. Дорогу эту засыпали недавно щебенкой, поэтому, ничего на ней не увидев, мы в полном молчании вернулись в замок. Во дворе мы разделились, однако ум наш работал в одном и том же направлении, и у дверей папаши Жака мы повстречались снова. Старый слуга еще не вставал; мы обнаружили, что брошенная им на стул одежда находится в плачевном состоянии, а башмаки – точно такие же, как те, что мы видели, – все в грязи. Папаша Жак запачкал башмаки и промок вовсе не тогда, когда помогал тащить труп лесника и бегал в кухню за фонарем, – в то время дождь не шел. Но он шел и до этого, и после. Что же касается старика, то на него было жалко смотреть: лицо чрезвычайно усталое, сам лежит и моргает испуганными глазами.

На наши вопросы он сначала ответил, что после прихода вызванного дворецким врача сразу лег спать, но, когда мы на него насели и доказали, что он лжет, он в конце концов признался, что выходил из замка. Мы, понятное дело, спросили зачем; старик ответил, что у него разболелась голова и он вышел подышать свежим воздухом, однако дальше дубовой рощи не ходил. Тогда мы описали весь пройденный им путь так подробно, словно следили за ним. Старик сел в постели и задрожал. «Вы были не один!» – воскликнул Ларсан. «Так вы, значит, видели?» – удивился папаша Жак. «Кого?!» – спросил я. «Да черный призрак!» Затем папаша Жак рассказал, что вот уже несколько ночей он встречает черный призрак. С последним ударом полночи тот появляется в парке и невероятно плавно скользит между деревьями. Порою кажется, что он проходит стволы деревьев насквозь; дважды, увидев его в окно при свете луны, папаша Жак решительно отправлялся в погоню за этой странной тенью. Позавчера он чуть было не догнал призрак, однако тот исчез возле донжона; сегодняшней же ночью старик действительно вышел из замка, терзаемый мыслью о новом преступлении, как вдруг посреди двора опять возник черный призрак. Папаша Жак последовал за ним: сперва осторожно, затем подошел поближе; они прошли через дубовую рощу, мимо пруда, к дороге на Эпине, где призрак внезапно исчез. «Вы видели его лицо?» – спросил Ларсан. «Нет, я видел лишь черные одежды». – «А почему вы не выскочили во двор после того, что произошло в коридоре?» – «Я не мог. Я был очень напуган. У меня едва хватило сил его преследовать». – «Нет, папаша Жак, вы его не преследовали, – угрожающе перебил я, – вы дошли до дороги в Эпине под ручку с призраком». – «Нет! – вскричал он. – Дождь полил как из ведра, и я вернулся. Я не знаю, что стало с черным призраком». Папаша Жак выкрикивал эти слова, избегая моего взгляда. Мы вышли.

Оказавшись за дверью, я значительно спросил: «Сообщник?» – и уставился прямо в лицо Ларсану, чтобы попробовать догадаться, о чем он думает. Ларсан воздел руки к небу: «Как знать? Как можно что-то знать в подобном деле? Еще сутки назад я поклялся, что никакого сообщника нет». После этого, заявив, что он тотчас же уезжает в Эпине, Ларсан удалился.